|
Женя Крейн
Искатель
|
Сидели в глуши. Растили детей. Старели. Тужились. Пытались
понять. Не отстать. Догнать. Успеть. Выжить.
Страх начинается там, где кончается болезненная реальность.
Если трясет - значит здоров. Потеют ладони - замечательно.
Слышишь, как сердце бьется, - все в порядке! Живем! Вперед и с
песнями.
На Невском, в толпе, - глаза смотрят, ноги идут. Части тела
колыхаются. Помни, что ты женщина.
Он сказал: "Мы установим свой флаг, и поплывем в будущее."
Какое будущее? Чей флаг-то? Флаг-то чей?
Поймал за руку, и пообещал, что позвонит. Так я же замужем. Я
тоже, сказал и засмеялся. Я вас, девушка, всю жизнь искал.
Я не девушка, замужняя я.
Платье на мне синее, сертификатное, и макияж.
Макияж разработан для такого именно настроения, для
депрессивного моего состояния.
Макияж и я, мы идем по Невскому. За нами - этот белобрысый,
наглый. Я, говорит, во всех портах побывал, а вас там,
незнакомка, не было. Незнакомкой можно обзывать вас, а девушка?
То есть, дамочка. Вот вам мой телефон, позвоните.
И ведь позвонила-таки.
Вот оно как все было-то. Сидела на кухне в его рубашке, и
рубашка не сходилась на груди, и курила тонкие длинные сигареты,
и кончики пальцев холодели, и темнело балконное окно, за которым
- гора бутылок и каких-то коробок. И лихорадило со страшной
силой - от узнавания: он? не он?
Сажал в автобус, и кричал у подножки: я позвоню, слышь, я завтра
же позвоню!..
Вот это все было. А потом уже начались обычные дела. Приходил -
молчал. Таскал по подворотням. Говорил о чем-то туманно и
обрывисто. Исчезал на недели, потом появлялся внезапно,
лихорадочно. Один раз, после такого вот недельного исчезновения
позвонил на работу, и девчонки очень так удивлялись. Позвонил, и
говорит: я все понял, я думал, и я все понял. Мне тебя прямо
сейчас абсолютно срочно увидеть надо. Надела косыночку турецкую
и пошла.
Встретились у подъезда, и он все в глаза заглядывал, и шла я за
ним, как овечка. На кухне сидели, он в глаза глядел. Я понял,
говорит, жить не могу без тебя, на тебе сошелся клином, и так
далее. А и смотрела-таки ему в рот. Потому как поверила. Вот
оно, думалось, то самое, как в кинофильме "Девчата". И не
упрекайте меня в постмодернизме, потому что: "...снегопад,
снегопад, снегопад давно прошел..."
Прошли годы. Те, девичьи, можно сказать, заботы - отступили.
Вернее, остались позади, в прошлом. Окрасились в розовый цвет.
Поблекли, подмокли в сиропчике воспоминаний. Все стало вокруг
голубым и зеле-е-еным ...
Вот я и говорю, прошли-таки годы. Мы жили в эмиграции. Вернее,
мы пребывали в иммиграции. Копошились. Приспосабливались. Еще не
жили, а так, пока еще только выживали.
Произошел звонок. Из прошлого произошел звонок, в безвременье -
мы прeбывали в безвременье. Я была тридцатипятилетняя, толстая,
замужняя, детная. Добротная эмигранточка.
Звонок из прошлого обычно происходит в бродящую и закисающую
душу. В четкие, определенные и устремленные души звонков из
прошлого не случается. Через эти звонки переступают, как через
лужи на асфальте. О них забывают, как забывают о соседском how
are you? Мимо них проходят мимо, ну, может, так слегка
похахатывают - "ты, мол, как?" Да и я тоже ничего. Ну, и ладно.
В душах закисших звонки из прошлого производят мощный всплеск.
Напоминают об ушедшей молодости, об утраченных возможностях.
Напоминают, что ты существуешь, или что кто-то (не ты) имеет
иллюзию, что ты существуешь.
Позвонил. Сказал, любил всю жизнь. Ждал, надеялся, страдал,
думал, мечтал, вспоминал, не забыл. А ты? А ты-то как, голубка
моя? - сказал, подлый, не подавился, а и грудь-то стало
распирать так по-русски, что уж и не завыть, и муж в другой
комнате с ребеночком нянчится. Как английский твой поживает? -
говорит. А я тут так одинок, один я тут, пребываю я в Нью-Йорке,
Богом забытом - столице мира, чтоб пусто ему тут было, столице
этой. Одинок, и английский мой в наличии не присутствует, хоть и
объездил я все порты мира, и был я парень что надо...
Прошли годы. Вот сейчас-то я и думаю - кто звонил? Звонил-то
кто? Загадочный человек. Помнится, лежала у него на столе книга,
читал Кьеркегора, и читал еще он Шопенгауэра. Говорил загадочно
и хищно. Говорил непонятно и соблазнительно. Тогда-то все и
началось. Может, я из-за него и писать начала. Вот помню точно -
сказал, что мы свой флаг поставим. Где флаг? Какой флаг? Чьей
державы-то флаг? Всё искал, искал чего-то.
Бостон
1997 - 2000
Copyright © 2000 by Jenya Krein
Бост
|
|
|
|