Михаил Блехман

 Интервью с самим собой


  Михаил Блехман. Миша, каково твоё мнение о нынешнем состоянии русской литературы?

Михаил Блехман. Миша, скажу откровенно, без политесов и всевозможных, извини за выражение, «корректностей»: моё мнение – русская литература находится в состоянии умирания.

МБ. Ты вообще-то оптимист, откуда же такое упадничество?

МБ. Сужу по современным русским «толстым» литературным журналам, российским и зарубежным: нынешняя тенденция – публиковать заумствующих авторов, лишённых литературного таланта (не «бесталанных», потому что «бесталанный» означает «несчастный», а не «лишённый таланта»), зачастую толком не знающих русского языка.

МБ: Да, русский язык присутствует во многих публикуемых «толстыми» журналами произведениях исключительно в качестве крепостного, которого барин приказал выпороть вожжами за непослушание.

МБ. Или в качестве крепостной девки, с коей барину возжелалось провести ночь личной радости.

МБ. Жалко бедных крепостных, что уж там скрывать... Вот, скажем, перл одного живого классика:

 

Так что, разложив бумаги и приготовившись к прозаическому штурму, мне стало чем заняться.


МБ. Как говаривали в
XIX веке, "сидя у окна, проехала телега". Моя школьная учительница русской словесности даже «двойки» пожалела бы за такой перл или адамант. А каково тебе это:

 

Впрочем, хватит вас пугать — начну политикал-корректно.

 

Судя по всему, видный писатель нынешней эпохи намеревался походя продемонстрировать знание английского языка на уровне «трафика», «хайвея» и прочих «митингов с «офицерами». Ну, так уж сказал бы, по крайней мере, «политикали», а то ведь как же мы догадаемся о его языковых познаниях?

 

МБ. Ну, а как тебе такой синтаксис того же титана:

 

Потом он, набирая могучую инерцию, всё чаще требует этой милости от других, чем имеет сам.

 

Ты понял смысл этой фразы?

 

МБ. Ты и впрямь полагаешь, что изюбрь русской словесности пишет для того, чтобы его поняли? Твоя наивность умиляет.

МБ. Разумеется, мэтр (или санти-мэтр, как тебе будет угодно) пишет исключительно для того, чтобы его опубликовали, а уж будут ли читать и поймут ли – не всё ли санти-мэтру равно? Вот, ещё пример:

 

Редко когда такая строка затеривалась внутри стихотворения.

 

МБ. «Затеривалась» - каково тебе покажется? Не пробирает ли священная дрожь, не охватывает ли не менее священный трепет?

МБ. А ведь написано-то «живым классиком» бесталанной русской литературы Андреем Битовым и напечатано в «толстом» журнале «Звезда».

МБ. И при этом блестящие писатели – прозаики, поэты, с которыми Бог дал мне счастье познакомиться благодаря редактированию Интернет-альманаха «Порт-Фолио», - уже и не надеются, а иногда и не хотят, быть опубликованными в деградировавших литературных журналах.

МБ.  Не потому ли, что авторов «Порт-Фолио», в отличие от широко публикуемых «классиков» и неудержимо стремящихся  в оные, угораздило быть талантливыми? Вот ведь незадача...

МБ. Нынешняя «толстожурнальная» и книжная русская литература старается талант на свои страницы не пускать. Современные литературные редакторы работают на отсев, а не на поиск.

МБ. Давай скажем прямо: это не что иное, как официальная литература. Просто вместо прежней цензуры – коммунистической – нынче действует другая, названия которой я ещё не придумал.

МБ. Я бы назвал её «серой» цензурой. Как-никак, при коммунистах печатались не только серости, но и таланты, и даже гении. А нынешняя, серая цензура поставила себе сверхзадачу: не пропустить к читателю талант. Возможно, потому, что эти редакторы умеют отличать милых редакторскому сердцу «своих» серых от «чуждых» ярких.

МБ. Да, и при этом они – нынешние власть в литературе предержащие – ссылаются на народное мнение. Можно подумать, что это мнение их когда-нибудь интересовало – что раньше, в период засилья красного цвета, что нынче, когда преобладает серый.

МБ. Именно поэтому я, в меру сил, ищу талантливых авторов, а найдя, публикую в нашем «Порт-Фолио».

МБ. Отсеивать же приходится процентов 95, и одна из основных причин – надругательство авторов над русским языком. Ужасные грамматические и стилистические ошибки: «не» вместо «ни»; мягкий знак в глаголах настоящего времени, в инфинитивах же мягкого знака нет; причастные обороты без запятых, зато запятые выделяют то, что причастным оборотом не является, - всего не перечислишь.

МБ. Не открыть ли тебе в монреальской газете «Голосе Общины» ещё и курсы русского языка, в дополнение к курсам английского?..

МБ. Впрочем, псевдорусский язык – не единственная проблема современной русской литературы. Не менее серьёзная – её отставание от литературы мировой, о чём многие читатели просто не догадываются. Увы, русская литература в том виде, в котором её пропагандируют, точнее, навязывают нам журналы и издательства, осталась на уровне «а вот ещё была история». Таких историй – в виде рассказов, повестей и романов – нам предлагают – навязывают -  тысячи, и разнятся они разве что сюжетами да заумностью языковых построений, не всегда, как мы видим, грамотных. Ни попытки обобщения, ни философского анализа, ни нестандартной образности, да и вообще образности как таковой, в этих произведениях нет.

МБ. Я бы назвал это «литературной попсой». А мировая литература тем временем идёт вперёд, создавая новые направления – постмодернизм, неореализм, одни из которых нам вообще неизвестны, а о других сформировано представление с точностью до наоборот. Многих из нас так закормили литературной попсой, что они уже просто не в состоянии воспринимать художественную литературу, отличающуюся сложной образностью и многомерным восприятием действительности. И чтобы оправдать своё неумение и основанное на нём нежелание понимать, мы предпочитаем закрываться от жизни терминами-ярлыками, не задумываясь над тем, что именно за ними стоит. Вот, скажем, постмодернизмом в современной русской традиции принято называть бессмысленную вычурность и навязчивую претенциозность. Кого только не называют постмодернистами - и Сорокина, и Пелевина, и всех, кто тужится эпатировать читателей и при этом активно матерится, демонстрируя мнимую раскованность в попытке спрятать серьёзные психологические комплексы. Но какое же отношение эти псевдо-постмодернисты имеют к истинному постмодернизму Хорхе Луиса Борхеса, Хулио Кортасара и их последователей?

МБ. Думаю, что если мы смеем ассоциировать себя с русской литературой, то нужно стараться быть достойными этого некогда великого культурного явления.

МБ. Русская литература, начиная с Пушкина, дала нам образцы потрясающей образности. Давай вдумаемся, вчувствуемся в метафору «Невы державное теченье»: я позволил бы себе сказать, что эти стихи, этот уровень – начало начал русской словесности. А лермонтовская метафора, звучащая почти афоризмом: «Воздух чист и свеж, как поцелуй ребёнка»! Русский Золотой век установил такие «стандарты качества», которые не то что не допускают «проезжающих мимо окна телег», а и просто-таки требуют искать великолепные образы, свежие, как поцелуй ребёнка, метафоры, новые  сочетания слов, - и за всем этим должна быть глубокая философская идея?

МБ. Серебряному веку это вполне удалось. Вот тебе строка Мандельштама:

 

В комнате белой как прялка, стоит тишина.

 

Поэт сравнил тишину с прялкой – и какой феноменальный получился образ! Тишина – хозяйка комнаты, она тяжела и неподвижна, она напоминает этим массивную прялку... А вот ещё – тоже из Мандельштама, о Революции, о том, что она принесла людям:

 

... спать ложилось время

В сугроб пшеничный за окном.

 

Засыпающее время – вот что такое эпоха Революции. Пшеница напоминает поэту снег: если уснуть в снегу, никогда уже не проснёшься...

 

Снова Мандельштам:

 

Вот «ундервуда» хрящ -

Скорее вырви клавиш,

И щучью косточку найдёшь.

 

Пишущие машинки, печатающие новые псевдозаконы, шипят, подобно змеям.

 

Или:

 

На изумлённой крутизне

Я слышу грифельные визги.

 

Это пишется для нас, спускается сверху, учебник новейшей истории.

 

МБ. Насколько же это ярче, сильнее, талантливее его же коммунально-кухонного, плоского, как пустой блин, стишка о «широкой груди осетина»! А ведь именно этим стишком, а не своим великим постмодернизмом, Мандельштам как раз и известен многим читателям.

МБ. Но вернёмся к современной официальной литературе. Ольга Бежанова, профессиональный литературовед и литературный критик, выпускница двух североамериканских университетов – канадского McGill и американского Yale, проанализировала наугад (подчёркиваю – наугад!) толстожурнальные публикации, представленные в «Журнальном зале».

МБ. Это очень информативное Интернет-издание, позволяющее читать в сети практически все «толстые» русскоязычные журналы, российские и публикуемые за пределами России. Вот адрес: http://magazines.russ.ru/.

МБ. Ольга прочитала случайно выбранные выпуски 2006 г. таких известных журналов, как «Звезда», «Знамя», «Новый мир», «Новый журнал», «Иерусалимский журнал». Основное внимание Ольга уделяла прозе, в основном рассказам и повестям. И результат, увы, печальный.

МБ. Оказывается, больше всего современные авторы любят писать о самих себе, причём делают это так избито и шаблонно, будто до них в жанре автобиографии никто в целом мире не работал. Многие «автобиографические» произведения – это не что иное, как перечень фактов, читая которые, думаешь: «Ну и что? Зачем он (она) мне об этом рассказывает? Зачем мне факты его (её) биографии?». Вот что пишет по этому поводу Ольга:

Арсений Березин  - Простенькие, незатейливые, скучноватые автобиографические истории. Пяйви Ненонен - Грустная история о том, как гражданке Финляндии сложно зарегистрироваться в паспортном столе России. Виктория Волченко - Жалобные автобиографические воспоминания. Михаил Каганович  – Аналогично.

Ольга спрашивает: «Почему все думают, что у них какая-то суперинтересная жизнь?»

МБ. Вот именно! Почему современным авторам так до боли хочется просто взять и поведать всему миру о себе? Почему они даже не задумываются, чем отличается художественное произведение от анкеты, подаваемой в отдел кадров?

МБ. Ну, а стиль большинства официальных авторов - это нечто особенное! Вот удручившие и одновременно развеселившие Ольгу перлы из рассказа Ирины Муравьёвой: «Николай Арнольдович любил женщин до бешенства». «Маргарита не вызывала в нем сильного эротического восторга». «Россия, с ее великолепной литературой, немыслимыми просторами, колокольным звоном, а пуще всего – осевшими могилами... всё это словно бы подняло в Николае Арнольдовиче свою оскорбленную голову».

МБ. Шедевр изящной словесности! Мало того, что голова оскорблена, так она ещё и поднялась внутри несчастного. Не говоря уже о том, что голову у разгулявшейся авторессы поднимают просторы и могилы, что не может не тревожить не сошедшего с ума читателя.

МБ. А вот напоминающие купированные собачьи хвостики фразы из рассказа Сергея Солоуха, возможно, тайного поклонника талантов Оксаны Робски: «В глазах следователя мелькнуло лёгкое сожаление. Смена оттенков синего. И хорошо. Это значит, у Павла по-прежнему всё нормально с его собственными. Зелёными». «Книга была открыта на нужной странице. Но Павел читать не стал. Он и так понимал, что в их случае не нужно. Спросил без цели. По ходу дела. Автоматически. Глупость, в общем-то». «Ждал. Совершенно точно. Несомненно. И Павел Петрович Валентинов просто отвернулся. Долг техдиректора обязывал его следить за маневрами Ващилова в полутьме серверной. Этим он и занялся. Всецело».

МБ. В похожем стиле слеплен и рассказ Виктории Райхер на безумно важную и всех, безусловно, интересующую тему - как нелегко купить автомобиль в Хайфе. Сделано это, как пишет Ольга Бежанова, а ля «маленькие, но по три, большие, но по пять»: «Машина, реально, не стоит шести тысяч. Они сами проговорились: в своё время отдали за неё три. Но починили. Но давно. Но с тех пор ездили». «Теперь Мейталь уже не будет с ним гулять, и эта русская тоже не будет с ним гулять, потому что у неё есть высокий русский муж, а у мальчика была машина, но теперь её нет».

МБ. Одна из главнейших бед современной официальной литературы – штампованные, избитые фразы. Официальные произведения просто-таки изобилуют «тревожным стуком колёс», «бескрайними и немыслимыми просторами» да «пухленькими губками бантиком» (про губки – перл-штамп Евгения Шкловского).

МБ. Из той же серии – широко нынче распространённый мудрый старик, сидящий на завалинке у покосившейся избы, попыхивающий самокруткой и улыбающийся в бороду, глядя на огольца, босоногое детство которого уплывает в туманную даль.

МБ. Официальные авторы даже и не стараются найти новые образы – им достаточно тех, которые используют их коллеги в разрешённых публикациях.

МБ. Им невдомёк, что в XXI веке создавать литературные произведения намного сложнее, чем, скажем, сто лет назад: или ты способен сказать что-то своё, чего до тебя никто (никто!) не говорил, или не говори, то есть не пиши, вовсе.

МБ. Да как же можно не писать, если страсть к писанию у сонмов разрешённых авторов приобрела клинические черты и вряд ли поддастся излечению? Графомания в тяжёлой форме выражается в порождении «текстов» (сейчас литературные произведения модно называть текстами – наверно, именно потому, что к литературе они отношения не имеют) не только обыденно-автобиографического жанра, но и «чернушного», матерно-вульгарного (в богемных псевдоинтеллектуальных кругах принято пить водку, ругаться матом и гордиться этим), завистливо-новорусского, а также «косить под народ» - как ранее говаривали, a la russ. Вот перл, да что там перл – истинный адамант Владимира Маканина: «Василий бил эту Анну, эту будущую жену отца, не всерьез, не кулаками, а открытой ладонью, играючи. С обеих рук — бац! — в правое плечо. Бац! — в левое плечо. Эта Анна так и валилась справа налево — а затем наоборот. Билась как птичка. Но никак не взлетала. Но и не падала — Василий падать не давал, бил равномерно — как с правой руки, так сразу и с левой. Зато жена Василия лупила его отца по-настоящему. Крепкая женщина. У Степаныча уже к вечеру синяки были». Ольга Бежанова замечает: «Всё остальное совершенно такое же. Эти били тех, а те этих. Последние били бедную собачку, так как больше бить было некого».

МБ. Пример «чернухи» - рассказ Бориса Евсеева: Во время Гражданской войны недобрые красные комиссары заставляют простого сельского парня пить стаканами человеческую кровь. И он сам стал убивать людей и пить их кровь.

МБ. И всё это и многое другое свалилось и продолжает валиться на наши головы под названием «русская литература». Только литература ли это? Если да, то что же тогда – Мандельштам?

МБ. Да и русская ли? Русская литература, как мне кажется, умирает. Ты согласен?

МБ. Не совсем. Потому что настоящее время в твоей фразе звучит чересчур оптимистично. Увы, я бы использовал прошедшее.

МБ. Ну, а если так, тогда что же мы с тобой пытаемся сделать в «Порт-Фолио»? Уж не прониклись ли мы, упаси Бог, «мессианской» идеей спасения русской словесности? Это было бы со всех точек зрения забавно.

МБ. Нет, всё проще и тяжелее. Хочется «перепрыгнуть» через головы серых критиков, официальных редакторов и издателей и дать возможность писателю и читателю встретиться. Иначе русская литература останется воспоминанием – сладким, но с горчинкой, как всё хорошее, чего уже нет. Останется великими образами – «Воздух чист и свеж, как поцелуй ребёнка», «Невы державное (вслушайся в эту метафору!) теченье», «Дикая кошка, армянская речь», вот этими афористическими стихами:

 

Сёстры тяжесть и нежность, одинаковы ваши одежды.

Медуницы и осы тяжёлую розу сосут.

Человек умирает, песок остывает нагретый

И вчерашнее солнце на чёрных носилках несут.

 

МБ. Да, но критикуешь ты прозу, а в пример ставишь поэзию, заметил?

МБ. Конечно! Потому что один из путей литературы – это именно новый стиль – проза такая образная, такая метафоричная, такая глубинная, эмоциональная, что и поэзия с нею не сравнится. Именно проза – наиболее поэтична и свободна, - но лишь такая проза, что впитает в себя философию русской поэзии Золотого и Серебряного её веков.

МБ. Но, увы, воскресить ту мощь, ту красоту – не в наших с тобою силах...

МБ. Она сама воскреснет, только бы помочь ей задышать и пробиться через серый асфальт, которым укатали плодородный некогда чернозём. Этот асфальт – официальная, разрешённая псевдолитература, официальный, разрешённый псевдорусский язык. И не власть предержащие в этом виноваты, не «новые русские», не правители. Вина тут лежит на тех, кто смеет именовать себя «писателем», не понимая, что звание это необходимо заслужить, а не напялить на себя, чтобы висело, как на корове седло.

МБ. Нужно искать таланты, нужно открывать перед ними двери, нужно помогать им, нужно рассказывать о том, как далеко ушла мировая литература. Именно эту цель преследует наш Интернет-альманах «Порт-Фолио».

МБ. И, пожалуй, всё что нужно, - это отклик читателя. Верно, Миша?

МБ. Верно, Миша. Всё, что нужно, чтобы литература воскресла, - это чтобы был жив читатель.