Фатима Цаголова

Стихи
  

ВИД С ВЫСОТЫ ТОГО

Гармоний нежный исполин,
сомкнув сиреневое око,
сидит, задумавшись глубоко,
на фоне мертвенных долин.

И с размалёванным лицом
какой-то ангел-отщепенец,
лежит невинный, как младенец,
и пахнет светом и концом.

ИЗГНАНИЕ

Смирно-мирный микро-мирок,
ты, посаженный на замок,
ты, прославивший цепь свою,
я в упор тебя не признаю!

За каким из твоих окон
не опущен Вечный Закон?
Расскажи мне, в глаза глядя
про замученное дитя!-

Смирно-мирный микро-мирок,
вот те Бог, ну, а вот порог!
Убирайся и голоси
без меня свое "гой-еси"!

БЕЗУМЦАМ

Безумцы миром правят,
его уничтожая,
и Землю жгут и травят
для них она чужая.

И, взятый, как столица,
икс-игрек-чужаками,
наш шарик зверолицый
уже хрустит веками.

А что же джентльмены
начальники планеты,
верша свои подмены,
не замечают это?

И облекая тайной
звериные мотивы,
какие извлекают
из смерти перспективы?

***
Здесь смерть живёт и под и над:
мертвящий звук, мертвящий взгляд.
Здесь выживает, как всегда,
лишь каннибальская среда.
Но выживает на съеденье
на вырожденье.
И скуки смертной черный рот,
зевая, сам себя жуёт.

***
Эта убийца-весна
копья остриём
пронзила надежду.
Как капает кровь!
Где? Где же Иосиф
Аримафейский?
Где его чаша?
В пыль, в пыль
капает кровь
закланная!
Но так же вертлява
эта планета:
го-лубая планета
красных-красных дорог!

Эта картина ещё дурней,
чем шар цвета хаки!

СВЯТЫЕ УХОДЯТ

Слёзны глаза и слепы -
видеть боле не в силах:
склепы, восходят склепы,
милых уносят, милых.

Свечи рыдать устали,
губы белее воска,
руки легли крестами
в траурные повозки.

Зря красота стучится
в века дома пустые -
Босха дикие лица
там, где раньше святые.

Скорби нет и поминок,
нет погребальных песен,
рынок, планета Рынок
грязен криклив и тесен.

Ну, а куда же кроме?
День ото дня всё гаже:
в этом чумном содоме
небом торгуют даже.

Вырви глаза слепые,
только молчанью внемли -
воры идут в святые,
шлюхи идут в святые,
убийцы идут в святые,
святые уходят в землю.

ИЮНЬСКИЙ ДОЖДЬ 2005

Бредут с безрадостными ртами
на безнадёжность обречённые
мужчины с женскими зонтами
и женщины с зонтами чёрными.

Течёт бесполая река,
и пузыри зонтов качаются,
и грозовые облака
на целом свете не кончаются.

И лики нынешних мадонн
черны под траурными нимбами:
на их глазах разрушен дом,
где жить да жить они могли бы, но

Святое дело быть отцом
мужчине ныне не понятно,
и женщине конец с концом
сводить, держась за угол пятый.

И думать: что родит зерно,
политое её слезами,
кого ей вырастить дано
под проливными образами?

И третий пол берёт разбег,
и вырождению покорное
само понятье человек
уже не гордое, а вздорное.

23 ФЕВРАЛЯ 2005 ГОДА

Мрачные витрины глаз странный город!
Гололед безликих фраз голод.
Голод воли, голод сил, голод чести-

- Кто вас в душу лезть просил? Слезьте!

- Борода, плесни ему еще разик!
Ты чего, я не пойму?.. Праздник!..
Угощаю, ведь, Колян!.. Ну, ей Боже!
Двадцать третье февраля все же!
День защитника! Давай-ка за павших!
Пей, Колян! Помянем всех наших.
И за то, что за державу в ответе,
и что жены есть у нас, дети!
- Ах, оставьте!.. Всё, братки, - все пустое!
Ведь без водки, без тоски кто я?
И кому - му-(жик) безногий я нужен?!
Самому ни сать, ни встать ужас!
Я не бабе с пацаном, не мамаше!..
А державе всё равно нашей!
Борода, плесни, малец, сушь в стакане!
Я без водки не жилец, Саня!
Распроклятая змея злая мука!
Но Россея без нея сука!
Пьет, нищает да скулит злобу копит,
а Христос ее болит пропит!

ПОСЛЕДНИЙ ВОКАЛ

Я тот, кто жил во времена мои,
Но не был мной-
Арсений Тарковский

Мы не замучены нарзаном,
и поздно нас к здоровью звать,
мы молча, словно партизаны
и стойко будем выпивать.

Как будто бы Москва за нами,
как будто раны горячи.
Но нашими больными снами
в вас человечье не кричит.

Изнанка сумасшедшей жизни,
звериный выворот души:
мы не нужны своей отчизне
её отбросы, алкаши.

И мы ведём свою герилью
в трущобах городских квартир,
но, как икары, сложим крылья,
отвергнув ползающий мир.

И сквозь соседское презренье,
и сквозь затмение зеркал
нас ждёт последнее паренье
на высшем градусе вокал.

И от разорванного сердца,
и от разорванной судьбы
России-мачехе не деться!
Вбирай закрытые гробы!

Твои в них дети, словно кара.
Твоя разлОженная плоть.
Тебе не нужные икары,
Тобой замученный Господь.

НЕПРОГЛЯДНЫЕ СТРОЧКИ
Леониду Губанову

Непроглядные строчки,
незаконные штучки,
ненасытные ночки,
неуёмные ручки...

Как удары по почкам,
как угары по печкам,
как глаза уголёчком,
как неволя колечком.

Отстояла, как службу,
со слезами и светом,
прорастала, как в дружбу,
в назначенье поэта.

Мои быстрые перья,
мои розы в бутылках,
я вам верю, как верят
пули белым затылкам.

Я вас помню, как помнят
гвозди хрупкие кости,
и как ножик, что вгонит,
сатанея от злости

Тот, который мне братом
по заоблачной крови,
кто последним закатом
обагрит изголовье.

И закаркает ворон,
словно чёрный убийца,
и придуманный Воланд
чьи-то скомкает лица
в непроглядные строчки,
как удары по почкам.

ПОКАЯННОЕ

О звук, который не родится!
О звук, не знающий числа!
Я вечная твоя должница
тем, что тебя не родила!
Тем, что в затмении безумства
без Бога не хватило сил
воспрянуть разумом над чувством.
А Бог молчал. Он не просил
одуматься, иль усомниться,
над бездной сердцем замереть;
Он ждал меня за той границей,
где предстояло умереть,
чтоб в покаянье возродиться
с душой, исполненною слёз,
чтоб вечно плакать и молиться
о мальчике, что не родится, -
о сыне, что число унёс,
число, поющее, как птица-

ПРОЩАНИЕ С НЕВОДОМ

Все наши слёзы, равно и улыбки,
сосчитаны, как встречи и ошибки,
сосчитаны, как волосок любой.
А то, что я так мучилась тобой, -
так я была в неволе, словно в зыбке;
вот выросла и обрела покой.
Покой души и свет такой при этом!
Покой и свет пристанище поэта,
покой и свет ты помаши рукой
той, кому море вольною строкой!
Прощай, рыбак, но золотая рыбка
твой невод покидает как улыбка!
Ты вспоминай златую чешую
у моря, что хранит любовь мою-

МЁД

Каждый день добавляет дерьма
в вашу бочку с табличкою Мёд,
и, меняя полёт на помёт,
ухмыляется мачеха-тьма.

Обхохочешься или взревёшь
результаты примерно одни.
Эти сбоку наверно они,
и от них никуда не уйдёшь.

Ну и скука, ребята, у вас
в поросячем отстойном хлеву!
Я с досады уже не реву:
это было и было не раз.

Я по вас столько слёз пролила,
что с лица и со сцены сошла.
У меня аллергия на мёд,
тот, в который подмешан помёт.

На диету пора на восток
восходящий воздушный поток!
Те, что сбоку, ступени мои.
Я земля, я лечу от земли.

Я спокойна, как чистое нет,
мне туда, где включается свет,
в мир, где истина радостно льёт
неподдельный Божественный мёд.

ПОПЫТКИ МИЗАНТРОПИИ

1. НЕПОГОДА

Быть мизантропом очень глупо,
а просто быть не удаётся.
Судьба то плачет, то смеётся,
меня разглядывая в лупу.

И, видя глаз её зелёный,
я еле сдерживаюсь, чтоб
не заорать, что он краплёный!
А я не овощ, не микроб!

И в этом казино вонючем,
в помойке неприглядных душ,
где или крадут или канючат,
где друг не друг, где муж не муж,

Я лишь невольный наблюдатель,
пережидающий грозу.
О, мой Творец! О, мой Создатель!
Прости мне гневную слезу!

Но этот бездыханный воздух,
но этот сигаретный смрад
для мёртвых мертвецами создан!
Уж лучше грозовой разряд!

И лучше молния живая!
И лучше ветер-коновал!
И лучше крикнуть: Я жи-ва-я!,
и сразу честно наповал!..

Ну, никуда от темы этой:
Быть иль не быть? - вопрос большой!
И мой ли выбор быть поэтом?
И я ли мучаюсь душой?

Но если от меня зависит
хотя бы миг, хотя бы звук,
хочу, как дождь, хлестать из выси,
и грязь, и кровь смывая с рук!

2. БУНТ В СТАКАНЕ

По эту сторону света я вижу глаза судьбы,
в которых не то что бы надежды в них нет секрета.
Я в низ разгадала вас уж точно не в первый раз!

Как скучно, имея разум, одну и ту ж раз за разом,
за разом раз и всегда смотреть картину, когда,
уставясь, стоит вода и смотрит в тебя безглазо.
И мертвенно, господа! И хочется бросить вазу
со всею силой, но где она в стоячей воде?

Совсем не мета физично! понятие бесконечность -
дурная, дурная вечность: и пошло, и поэтично!

***
Путешествуя мыслью, влетаешь в затерянный мир,
понимания нет, только ужас и очарованье,
и забытого смысла синеет манящий пунктир,
отражающий свет затаенного сонного знанья.

И не важно теперь, ты сознанье, душа иль перо,
кроме общего нечто - ничто не имеет значенья,
и планета потерь облетает листами таро,
и уборщица-Вечность сметает приметы кочевья.

Надзеркалие звезд и зеркальная сущность Земли -
это только итог созревающих ядерных зерен,
и кочующих гнезд летаргические корабли
держат путь на восток - в неизбежные алые зори.

***
Вода и листья, листья и вода:
что манит, что влечёт тебя туда,
и отчего исполнено тобою
нежно-зелёное и нежно-голубое?

Как неумолчно птичье торжество,
и неестественно лишь естество,
само себя изъявшее из мира,
бренчит его расстроенная лира,
и из живущих в мире никого,
кто из застенок вынес бы его.

И он повержен, маем утомлённый,
и голубеет кровь, и взор омыт зелёный,
и в ожиданье Страшного Суда
вода и листья, листья и вода.

***
А жизни ось вода:
оттуда вышли
и уйдем туда,
и уровень ее все выше, выше.
Вы слышите:
она под нами дышит,
и от дыханья задыхаясь крыши -
уже дрожат?
Шумит вода-беда,
и чья-то жизнь
безвинная всегда
уже последней каплей набухает
с т ы д а.
И стон напрасных жертв,
и их стада
становятся потоком
тогда,
и страшен цвет
Последнего потопа,
и в небе красном
красная звезда,
как глаз циклопа.

***
Задыхаясь, трепещет рыба,
перечеркнута сетью мелкой,
сетью мелкой - рыбацкой.

А рыбак стремится на берег,
чтобы рыбу продать на рынке,
чтоб рыбачка сына кормила.

Ну, а сам - усталый - закурит
и вина кровавого выпьет,
глядя мрачно в серое завтра.

И тоска его заневолит,
заклокочет волною в сердце,
и слеза прольется морская

О тяжелой доле рыбацкой,
о любви, что пропахла рыбой
и трепещет в муке последней.

И о чем-то недостижимом,
что мечтою прозвали люди
и звездою на небе ищут,

Не умея разжать ладони
и увидеть её плывущей
по волнам сияющих линий.

ПРЕД ВЗОРОМ ЗЕЛЁНЫМ

На людей не смотрю больно!
На деревья смотрю любо!
И душе возле них вольно,
потому что они чудо!

Соловьиной листвы радость
прямо в чашу небес льётся,
и весны молодой градус
по сосудам несёт солнце.
И душа предстоит Богу
в этой благости без меры,
и во взоре Его строгом
столько нежности и веры!

ПАМЯТЬ ЛЕПЕСТКА

-мы только лепестки
Райнер-Мария Рильке

Как многие писали это:
Любви несчастной не бывает.
Но лишь страдальцы и поэты
доподлинно об этом знают.

И детские мирские страсти
их омутами не настигнут;
в Гармонии великой власти
прекрасно эго минус иго.

Там дух захвачен высотою,
там всё веселием струится,
там неземною красотою,
как лепестки сияют лица.

И все они Единый Лик
Цветок являют совершенства,
перед падением на миг
вкушая райское блаженство.

На миг видение Цветка
скрывается, и жизнь восходит,
но память память лепестка
в крови, как будущее, бродит.

Обратно выданный билет
не потеряй, поэт служивый!
Где есть любовь, там смерти нет:
все любящие вечно живы!

ДЫХАНЬЕ БОГА

Надо научиться так, как звёзды,
чтоб звезда с звездою говорила,
только слишком коротко и поздно:
каждому отдельная могила,
каждому отдельное забвенье
ни звезды, ни сна, ни дуновенья.

Только отчего легко и сладко?
Таинство великое, загадка,
семечко из радостного света,
утешенье бедного поэта.

Жизнь и смерть, и никому не выше.
Так непознанная тайна дышит:
выдох жизнь, смерть вдох глубокий или
неглубокий, коль не заслужили.
И земное не томит забвенье
воздух Бога Бого-вдохновенье.
-
И процвесть, и умереть чудесно!
Так таинственно, так полновесно!
Воздух лопается пузырьками:
Бог поёт и звёздными руками
трогает бессонные страницы,
и кому-то сладостно не спится,
и окно, как звёздочка, светится.

Боже мой, я выдох Твой преемлю
мать мою Божественную Землю!
И когда Твоим я вдохом стану,
я любить её не перестану.
Дышит Бог моей любовью дышит,
и звезда звезде сонеты пишет.


ЛЮБОВЬ И СМЕХ

Застревая в безвременье дней
в этом липком потоке сознанья,
я по лезвию самопознанья
пробиралась во тьме без огней.

Только сердце летело на свет:
это Ангел шептал о спасенье,
и накрапывал дождик весенний,
обновляя, как Новый Завет.

И по меркам забытым земным
я одежды уже не кроила,
но совсем по-иному любила:
той любовью, что пламя, не дым.

Это пламя на все племена,
это пламя не жжёт, а лелеет
и людей, как младенцев, жалеет,
как земля, что растит семена.

И энергия этой любви,
её не-человечая сила
мирозданье на крыльях носила
каплей вечности в смертной крови,
где прошедшего времени нет,
есть лишь всёпобеждающий свет!

Как бы вы не служили другому,
вы вернётесь к родимому дому,
вы вернётесь, моленьем хранимы,
ведь у мамы все дети любимы.

Даже те, кто в безумье убогом
перепутали чёрта и Бога,
у кого основное задето:
нет на дьявола иммунитета.

Материнское сердце сгорает,
то рыдает оно, то смеётся:
мальчик Каин следы вытирает,
мальчик Каин уже не вернётся.
Но любовь красота не земная
она этого просто не знает.
-

Там, где Высшее, где Всеблагое,
нет враждебных и низких эмоций,
Разум Высший не делит на гоев
или избранных, просто смеётся.

Кто продажного жаждет успеха,
кто лишь крови и золота хочет,
тот не вынесет этого смеха:
всё, что плакало, всё захохочет!

***
Кто сказал, что время лечит? Чушь!
Время в ране проворачивает нож,
и напрасных перевязок ложь
не прервёт гемофилию душ.

Обречённость: обретенность и обрыв,
и багровое отточье взмыв.

***
С тех пор я перестал бояться страха-
Илья Сельвинский

Рассыпаться отточьем, а потом,
из букв-кирпичиков построить дом
и в доме жить опоры без и точки,
лишь двоеточье два пути две дочки,
из дома выбираясь, как из слёз,
в сухом остатке траурный вопрос
оставят в недопонятой игре
вопрос меж дат, где ставится тире.

И одолев земные оболочки,
я выдохну: Не бойтесь ставить точки!
Не бойтесь, милые: в иных мирах
земной вам не понадобится страх.
Любовь лишь только:
в ней, как в белом цвет,
всё1 нужное вам есть.
Не бойтесь, дети!

ИЗ ЦИКЛА ВРЕМЕНА ЛЕТЯЩИХ ЯБЛОК

***
Что наша жизнь торговые ряды,
где на весах обманных вечный Некто
нам взвешивает яблоки времён.
А дни бегут из кошельков деньгами,
и остаются круглые нули
без дат и кошельков, времён и чисел,
но также без печали и любви.

Купи-продай, убей, предай, распни,
обессердечь иль просто обмани, -
у ряда брода нет:
ни выхода,
ни выдоха,
ни вдоха,
лишь стук чугунный гирек о весы-

И ты под этот неумолчный стук
влачишь себя, покуда миг не грянет:
тебе в ряду твоём навстречу кто-то
неотвратимо, как состав вагонный
идёт. И никуда ни вправо-лево
не деться! Это рок, сам рок рокочет
и, подкатив к тебе, лицо являет
твоё лицо (!), и ты дары теряешь
и речи, и движенья, и всего.
Лишь чувствуешь неумолимость круга,
неумолимость заданного ряда.

И вот тогда в тебя, как в масло нож
твой визави стремительный вонзится
твой посланный навстречу белый поезд
твой собственный, твой чёрный человек.

И миг явит безмерье пред тобою,
миг вашего вхождения друг в друга:
два дула два зрачка, на два умножась,
произведут торжественное действо,
и Гавриил прошелестит крылами,
и яблоко на землю упадёт-

ПРОЩАНИЕ

Умирать надо тихо
так мудрая учит природа,
ведь зияющий выход
всего лишь преддверие входа-

Да простится мне грех
моего утомлённого тела.
Я любила вас всех.
До иного мне не было дела.

Да простится мне пот
смертный пот и печальное ложе,
и посмертных забот
ваших тяжесть простится мне тоже.

И в последнюю ночь
я прощу вам последнюю дату.
Я солдатская дочь,
и меня призывают в солдаты.

Эй, солдатик, ложись!
не под пулями, а перед боем;
завтра новая жизнь:
завтра новый рождается воин.

***
Может, огонь - жар,
может, огонь - лед,
может, ладонь - дар,
может, удар - взлет.

Может, мечта - дом,
может, и дом - дым,
может, любовь - стон,
может, и стон - стынь.

Может, поет в нас,
может, сама высь,
может, всего час,
может, всего жизнь.

2001-2006