Portfolio

Елена Новикова

Черт на пороге

Одноактная монопьеса

Освещенная сцена. Видны кусок лестничной клетки и дверь квартиры. На лестнице сидит Черт - невысокий, лысенький, очень милый.

ЧЕРТ (с досадой). Который час сижу... Договорились - в полночь. Уж светает... Пьянствует где-то, а у меня - клиенты. Может, сначала тех "обработать"? (Зевает.) Да так что-то разморило... (Снова шумно зевает, приваливается головой к стене, уютно сворачивается клубочком.)
В окошке над дверью появляется рожок тоненького месяца и в течение спектакля медленно переползает сверху вниз, пока не исчезает.
...Новолуние... Не люблю... Мешает работе. Сколько раз бывало: приходишь к нему, по его же зову, знаешь, что вчера еще совсем "готов" был. Раскис. Разнюнился. Ко мне возопил. А новолуние пришло - и словно наново народился. Уже и меня ему не надо. И никого не надо. Вдруг понимает, что сам справится, без моей помощи, которая иди знай чем обернется в реальности. То, что они дают мне по контракту - сотая часть их реальных убытков. Умные, ну и еще те, у кого чувства обострены, интуиция собачья, - понимают, чем рискуют. Многие одумываются...
Но... (хихикает и потирает руки) - не все. (Встает, встряхивается, подходит к двери, пытается открыть. Дверь не поддается.) Где его черти носят? (Хмыкает). Каламбур удался. (Опершись о перила).
Смешно, ей-...черту... Или дело в возрасте... Кто знает, проживи я меньше моих девятисот семидесяти трех лет, не наделал бы и я таких же глупостей, что и они? Не побежал, тряся своей чахлой душонкой в надежде обменять ее на... стакан воды в жаркий день или поцелуй грязной шлюхи после месяца воздержания. Так и это бы ничего. Это - причины уважительные. Жажда. В том и в другом случае. Инстинкт. С этим бороться трудно. Это я уважаю.
Но когда человечишка сидит у чистого ручья и зовет меня, чтобы обменять бессмертную душу на глоток грязной протухшей воды... И не в качестве исключения... Нет... Наоборот...
Я много думал... Говорят, они не знают, что душа бессмертна. Не верят. А и те, кто верит, всю жизнь ищут подтверждения, а когда им кажется, что не находят, вера слабнет - и они его придумывают. Смешно...
Куда ж тогда девается после смерти то, что руководило их телом? Если этого не было, то что руководило их мышцами? Почему на лице возникала улыбка, открывались и закрывались глаза, произносилось - или проглатывалось в последний момент слово?
Тело - понятно. Вот оно двигалось, имело приятный цвет, температуру, принимало "топливо" и "выдавало" отработанное, болело, наслаждалось, увеличивалось, страдало. Вдруг - остановка. И оно уже - кусок камня, от которого веет вселенским холодом. Даже не камня. Камни не гниют. И червь их не точит. Хотя и они - не вечны.
Но даже тело... Можно проследить его с момента появления из чрева матери. (Даже задолго до этого. Но - не более девяти с хвостиком месяцев.)
То есть - с той стороны миг начала отсчета вроде бы есть. Вроде бы... Впрочем, и это я ставлю под сомнение... Если бы новое существо рождалось и в самом деле новым... Ни на что не похожим... Отдельным... Это ж не так. Копия мама. Или папа. Или тетя. Или... друг дома (хихикает). А значит и рождение - не начало, а продолжение.
Но допустим. Возьмем за точку отсчета зачатие. Где же конец?
Как правило, тело поедают черви. Кости распадаются. Смешиваются с землей. Из земли растут травы, деревья, грибы. Их клюют птицы, едят коровы... Тех едят люди... И все - по новой?
Но опять-таки - не всегда. Есть у тела конец. Мумия, скажем. Или тело, замерзшее в вечном льду. Вечном - в местном, суетливом отсчете времени. Впрочем...
Понятие времени - штука хитрая. Если брать его во внимание - погрешишь против истины, против реальности, а если не брать, невозможно размышлять. От чего-то же надо отталкиваться. Лучших "ступенек", чем Пространство и Время, не существует...
(Снова подходит к двери, стучит.)
Тишина... Эх ты, бедолага... Но копыта - не лучшая платформа для стояния. Ноги гудят. Смешно. Мы там, внизу, мечтаем об обуви, похожей на обувь человека - удобнее не придумаешь. А они тут - стремятся изготовить нечто напоминающее копыта.
(Трясет ногами, садится.)
О чем я вещал... Ах да, о начале и конце...
Один у меня все выпытывал... Давно... Лет семьсот назад... Что, говорит, Бес, если налетит на человечество особая болезнь, и человек не сможет распоряжаться своей душой? Как животное или растение... С ними ведь вы не имеете дел? Не торгуетесь с гусем или... акацией.
Купить что-то можно лишь у того, кто знает, чем он владеет, и способен принять решение. Во всех остальных случаях операция называется не куплей, а грабежом, мошенничеством и т.д. Вплоть до разбоя с убийством.
Но черти ведь не воруют души. И не убивают. Они торгуются. И только так. Значит, душа - то, что во власти человека. Как только он теряет над ней власть - его душа теряет ценность для Вечности (ведь вы называете себя, говорит, посланниками Вечности - и пусть будет так. Не это важно).
Если я прав, то смерть - это потеря контроля над душой. Но раз над душой может быть контроль - значит, человек - выше, чем его душа. То есть, душа плюс тело - это нечто более мощное по рангу, чем просто душа, не говоря уже о теле...
Он тогда меня запутал. И обвел вокруг пальца. Совершили "купчую", он получил все, что просил в обмен на душу. Но обманул меня. Едва мы ударили по рукам, он всадил нож себе в сердце. И я остался ни с чем. Потому что за то, что называется "душой, покинувшей тело" у нас в Преисподней - гроша ломаного не дадут. Это - работа для бесенят с только что пробившимися рожками и мягким, покрытым младенческим пушком хвостиком. Пришел, взял, унес.
Я пережил тогда тяжелейший стресс. Не из-за самоубийства клиента как такового. Я этого насмотрелся... Ого-го!..
Но вдруг пошатнулась моя вера в бессмертие души... Смешно, когда на эту тему рассуждает Черт. Но я - живое существо, а живое существо должно иметь какой-то стержень. Иначе оно непременно придет к тому, что у них здесь называют душевной болезнью.
Кстати об этих... А их куда определить? Животное не может распоряжаться душой - и не представляет интереса для торговцев душами.
А душевнобольные? По какую сторону они? Ведь с ними мы тоже никогда не имеем дела. Сколько было у меня ситуаций, когда я заключал с человеком сделку, виртуозно его обрабатывал, завлекал, обманывал, улещал, угрожал, притворялся равнодушным... Иными словами, честно зарабатывал свой кусок хлеба. И вдруг, когда "подпись" уже стояла под документом, - по какому-то особому блеску в его глазах, интуитивно, я понимал, что имею дело с тем, кто уже не является хозяином своей души... И я уходил. С пустыми руками. Иначе сумасшедшие дома были бы вечной кормушкой для ленивых представителей нашего племени. Благо, пополняются психиатрические больницы - как никакие другие лечебницы. Свято место... И так далее...
Немало ночей я потратил, ломая голову над этим. Что отличает животное, не имеющее власти над своей душой, от душевнобольного? Может, загадка в том, что другое название душевнобольного - "умалишенный". То есть - имел, но лишился. А животное - не имело. И младенец, родившийся идиотом, - это скорее животное, а ребенок, родившийся полноценным, но в результате травмы потерявший контроль над своей душой, - это уже человек.
Оба они - не наши клиенты. Но один - изначально не наш, а другой - в результате случайности.
Не хочу рассуждать о том, счастливая это случайность или нет. Если счастье - это внутреннее ощущение - то происшедшее с младенцем - воля Доброго Гения. А если счастье - это осознание того, что ты счастлив (плюс к ощущению непременно) - то Злым.
(Встает, встряхивается, подходит к двери, ударяет плечом. Дверь не поддается. Ударяет еще. Тщетно. Делает несколько гимнастических упражнений, приваливается спиной к двери).
Был у меня клиент... Никогда не забуду...До последней их мировой войны работал в секретном институте. Что-то среднее между медициной и кибернетикой.
Делал эксперименты по созданию человека "в пробирке". Теперь это - разовая операция. Особенно - в отношении "отцов". Кого хочешь заказывай. Но тогда...
И для тех времен у него была богатейшая коллекция спермы. За деньги, обманом, хитростью добывал он сперму знаменитых людей. И не обязательно знаменитых. Красивых. Сильных. Жизнерадостных. Негров. Китайцев. Европейцев.
Единственное условие было для подбора - отсутствие "зла" в генах. Если гений отличался агрессивностью, у него "не было шансов" попасть в эту коллекцию.

Работал он в подвале, построенном по его специальному заказу. Там можно было прожить целую жизнь, ни в чем не нуждаясь. Нечто вроде подземного космического корабля, которому предстоит быть в космосе неисчислимое количество лет.
Видно, уже в период строительства укрытия он был не в себе. Только этого никто не замечал. Строителей я потом искал. Просто из любопытства. И не нашел. И следов не нашел. Утром вышли из дома - и больше никто их не видел. Всех четверых.
Он жил двойной жизнью. Имел семью, детей. Но вдруг исчез из их жизни бесследно. И с работы уволился в один миг. Без предупреждения. Точнее, просто не появился однажды на своем рабочем месте. И уж больше никогда.
Компенсацию (деньги весьма солидные) жене передали через пару лет. Сочли его пропавшим без вести. Для очистки совести прочесали лес... Безрезультатно. И вычеркнули его из числа живых.
(Садится) ...Так надеялся быстро уладить дело и вернуться до двух часов ночи. Кофейку бы. Да уже и пирожок не помешал бы. Горячий. Замерз... Наша "плавильня" раем покажется через полчаса...
Плюнул бы, да времени жаль. Больше пяти часов просидел. Да и - сколько можно гулять? Под утро вернется. Будний день. Утром - на работу вставать. Хотя... Что я о нем, сегодняшнем, знаю?
...Тогда тоже была холодная весна. Какой холод стоял в его подземелье... Если б не камин в комнате...
Н-да... Его исчезновение совпало с началом войны. Иначе так просто от него не отступились бы: институт сверхсекретный, оттуда бесследно не скроешься.
Но - мир погряз в кровавых разборках, только вместо "кулачников" выступали государства. Нам, чертям, к этому не привыкать. Да, гибли миллионы. Но ведь и людей расплодилось к тому времени - уйма. Только успевай вертись!
И если будет следующая война - в ней сгорят миллиарды. Обычная математика.
Когда в доме появляется таракан, достаточно тапка, чтобы убить его. Когда их полчища - изобретают средство для того, чтобы сразу, одним ударом уничтожить всех.
С тараканами "борются" люди. (Хотя по какому такому праву - никто не знает). С людьми - Кто-то еще. И, возможно, с теми могущественными Властелинами мира - Кто-то куда более сильный. Властелин Вечности и Пространства.
Кто знает, и он - самый ли главный - или только Помощник Помощника...
Началась война. У него, конечно, было радио. Он слышал о зверствах, о жестоких расправах фашистов, о концлагерях, пытках, геноциде.
"Человечество в опасности!" - решил он. - "Моя задача - спасти коллекцию для будущих поколений. Или для других цивилизаций.
А потом радио испортилось. И он перестал ориентироваться в реальном мире. Болезнь прогрессировала. Бедняга вбил себе в голову, что темные силы захватили Землю и заразили человечество страшной болезнью самоистребления. И что никого, кроме него и его коллекции, на планете не осталось. Но вылезать он еще боялся, так как опасался "инфекции". Или агрессии последних из умирающих.
Шли годы. И годы. А он все боялся обнаружить себя. Болезнь не знала передышки. И однажды он решился. Позвал меня. Если б я знал... Я бежал к нему, летел на крыльях, предвкушая интереснейшую сделку во всей моей бесьей жизни. Которой мог бы потом хвастаться в адской сауне собратьям по "профессии".
Но... Копыта стучали по каменным плитам громче, чем надо. Что он там подумал, услышав металлическое цоканье о каменный пол, я не знаю. Но он испугался. И решил, что опоздал...
Уж я бы нашел покупателя для его коллекции! Уж я бы несколько самых отборных, стойких, гордых душ заполучил бы, даже если не брать в расчет его собственной, тоже не из обычных! - души... Зря он заказал тогда пол из такого "шумного" материала! Эта акустика невыносимая... Он струсил. Смертельно струсил...
Когда я, ударившись о запертую дверь, глянул в крохотное решетчатое окошко в двери, я увидел, как он выливал в камин содержимое последней пробирки. А камин был слишком большим... Слишком!
Пока я ломал дверь, уши мои лопались от его душераздирающего хохота.
Потом я почувствовал запах горелых волос... Потом - паленого мяса... Дверь была неподдающаяся. Когда я одолел ее, было поздно. Он лежал головой в пылающем камине. Из перерезанных вен фонтаном била кровь.
На его обожженном лице застыла торжествующая улыбка!..
Оскал победителя! Не дал злым силам завладеть лучшим материалом для создания планеты гениальных роботов, задача которых - нести зло в Космос.
Мое путешествие оказалось бесполезным... Я чувствовал себя скверно. Не одно десятилетие. Было жаль его. Не без этого. Была досада на него. И это естественно. Но была и зависть. Особенно понятная людям, чей век так короток, что иной задумать желание не успевает, понять, чего он хочет, - не то что реализовать его...
А этот... Жил ради усовершенствования человечества, очищения его и облагораживания. И умер - как святой мученик, отдав жизнь за спасение человечества от Зла и погибели.
Кто из живущих не мечтал об этом? Хотя бы однажды?
А этот безумец - сумел! Тогда как другие, в ясном уме и здравой памяти, тихо гниют в течение своей тусклой жизни и уходят, подсчитывая совершенное ими зло и наливая тело салом, чтобы не так жестко было жариться на адской сковороде.
(Энергично растирает тело руками, трет слипающиеся глаза. Зубы у него стучат от холода.)
Уйти, что ли? Сколько можно ждать? Кажется, договорились... Почему я должен страдать? Он позвал, ему это было надо. Пусть остается с носом.
Видите ли, "потерял интерес в жизни". Да он радоваться должен. Поумнел значит. Понял главное.
Сколько я таких перевидел! Дословно могу сказать, что он будет говорить и о чем просить. То же, что и все, или почти все, кто успевает дожить до этого озарения (они называют это старостью, депрессией, даже - болезнью, и пытаются лечить.)
Встает, встряхивается, делает вид, что надевает маску.
"Я вдруг понял... (начинает грубым своим голосом, но тут же переделывает его на тоненький, манерный) я вдруг понял, что не знаю, зачем живу... (В сторону, голосом Черта) Как будто прежде - знал!) "Я ощущаю себя старым высохшим орехом с гнилой сердцевиной, хотя выгляжу молодым и цветущим. Мне все неинтересно!" - (шутовски утирает слезы). " Человек только открывает рот, а я уже знаю, что он скажет. Потому что кругом говорятся одни банальности, как правило, пошлые.
Собираются несколько человек - и непременно завязывают спор по незначительному поводу, каждый считает своим долгом торжественно произнести заезженную сентенцию или процитировать кого-то из великих, кому принято приписывать ту или иную фразу, тогда как - яснее ясного - невозможно определить первенство. Первым записать - еще не значит быть первым в реальности. Одна и та же истина, параллельно , одновременно - и давным-давно - пришла в голову великому ученому, его слуге - и крестьянину где-нибудь на противоположном конце Земли. Если это действительно Истина.
...А эта тошнотворная манера преподносить очередную банальность как свежее открытие? И тошнотворная манера серьезно реагировать на это выступление похвалой или едкой отповедью... И тошнотворная манера смертельно обижаться на отповедь. Либо "из скромности" - отвергать похвалу.
А эта мучительная привычка непременно все оценить вслух. С интеллигентской оговоркой, что, мол, "это я не в порядке осуждения, поймите меня правильно, - а чисто философски, абстрактно. Тем более это - между нами. (С тобой. А значит - и со всеми знакомыми, и их знакомыми, и со всем человечеством, кроме одного бедолаги. Ну, ничего, и с ним есть, что и кого обсудить, оценить, осудить...).
Я ко всему холоден и равнодушен. Меня не радует неуспех (оговорился, успех) друга, не огорчает его неудача.
Все, что имею, пришло слишком поздно. Либо еще в дороге. А его уже не ждут...
Новости оставляют холодным и равнодушным. Если сегодня ахаешь, услышав, что убит один, то завтра всколыхнешься из-за пятерых, через неделю заденет сообщение о сорока, через год зазволнуешься лишь из-за двухсот пятидесяти, а потом и новость о землетрясении, унесшем жизни семи тысяч человек, "выключишь" на середине.
И политиков - этих кухонных крыс - давно раскусил. И киношно-театральный серпентарий разоблачен. И мышиная возня биржевиков - как на ладони... Чем жить? (Шутовски вздевает руки к небесам)
Близкие - дальше с каждым днем. Именно между тобой и ими разверзается пропасть особенно глубокая, непреодолимая...
С годами начинаешь понимать, что мысль невозможно выразить точно - и полностью. А реакция на уловленную часть - далеко не главную, тебе не интересна.
Книги с годами печатают все более скучные, и к тому же - все более мелким шрифтом. В театрах - даже в том редком случае, когда нравится игра, обязательно взбесит кто-то из соседей-зрителей. То же - на концерте.
В шахматы редко найдешь достойного противника. Равного. Либо проигрываешь - а это неприятно. Либо выигрываешь - а это скучно.
Карты. Играть на деньги - жалко денег. Без денег - обязательно сунешься на мизер с длинной мастью без семерки. В надежде на призрачный прикуп.
Разве что - необитаемый остров. Но, во-первых, где их наберешься, необитаемых островов? Все-таки нас - шесть миллиардов! Не шутки! А во-вторых, на необитаемом острове ты вынужден общаться с самым жалким, злобным, завистливым дураком - самим собой. Так что к каждому острову должна присовокупляться пальма (осина в худшем случае) - одна, веревка - одна, кусок мыла (желательно) - один, и... табуретка. Тоже одна.
Да расположить острова нужно таким образом, чтобы сосед непременно мог созерцать твое болтающееся тело, чтобы иметь, что сообщить другим. (Способ коммуникации придумать. Знаки на палочках, потом радио, потом телевидение, потом компьютер, потом... кажется, такое уже было.) И к тому же...
Впрочем, зачем же тогда нужен необитаемый остров?
("Снимает "маску")
Все это - с пафосом и стенаниями - он выложит мне в течение получаса, а затем попросит вернуть ему его заблуждения, его юношеский оптимизм, прежнее восторженное отношение к жизни. Друзей. Любимую. Детей.
Как будто это в моей власти... Я могу предложить то, чего у человека никогда не было. Но люди не просят такого. Они просят вернуть имевшееся. А оно (между нами) никуда не девалось. Оно просто повзрослело и, естественно, покрылось морщинами опыта, коростой предвзятости, бородавками равнодушия. Но оно - то же самое.
И черт не может ни отнять этого, ни вернуть. Ни за какую самую гордую и неприступную душу на свете.
Да и... между нами... не берем мы душу. Это вы ее даете. Вам кажется, что вы ее продали и, потеряв, имеете право на приобретения в другом.
На это мы вас и ловим.
Те души, которые вы нам протягиваете, нам ни к чему. А вы спешите расстаться с ними, чтобы легче было творить зло.
А души-то остаются с вами... И жарятся на сковородках вашей совести. Это - пострашнее ада...
...Ну ладно, видно, не дождаться. (Поднимается, последний раз толкает дверь. Слышен звук упавшего стула или скамейки. Черт бьет сильно плечом, еще раз, еще, - дверь распахивается. В петле, еще дергаясь, висит человек. Черт вздыхает, досадливо машет рукой, поворачивается и выходит, плотно и аккуратно затворив за собой дверь...