| Редакция | Авторы | Форум | Гостевая книга | Текущий номер |

 

 

Александр Левинтов


Шизофрения нравов на сцене и в жизни


Самоубийцы" в театре на Юго-Западе, по пьесе Н. Эрдмана)


Бывалый: Как это неприятно!
Балбес (вылезая из пороховой бочки): Да, это ужасно. Он всегда делает глупости.
Трус: У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том... (выпивает, икает и вновь впадает в задумчивость)
Златая цепь на дубе том... (встает, покачиваясь, и тихо напевает скрипучим пьяным фальцетом).
Балбес (шмыгая носом): ты сегодня невеселая, Маша.
Трус кокетливой походкой выходит на середину, надевает шляпку и уморительно подмигивает.
Куда ты?
Трус: Домой (делает вид, что действительно куда-то уходит).: странно (добривается топором, отрывает от рулона кусок туалетной бумаги и стирает им остатки пены на лице)

Я кручу это кино в своей голове, сидя в первом ряду, сбоку, на приставном стуле, в театре на Юго-Западе. Пьеса называется "Самоубийца", автор - Николай Эрдман. Фильм - "Три сестры", по Чехову.

Нас уже ничем не удивишь: ни тем, что драма Чехова может интерпретироваться, как комедия положений, ни тем,
что в скучнейших умосхематизмах Эрдмана поют и пляшут мужики, переодетые в цыганок, ни тем, что десять лет
войны в Чечне все еще полны надежд на рыночную экономику, ни тем, что в президентах - презренный и мелкий шпион
и соглядатай. И никакому театру уже не угнаться за эксцентрикой нашей жизни - даже и пытаться не стоит, а потому
любую пьесу надо рассматривать, как продолжение событий на улице или телеэкране, где все играют не свои роли, путают слова, сроки, партийности и совесть с иномаркой.

Зачем нужен сегодня театр?
И нужен ли он нам, живущим в этом смрадном балагане?
Нам, погруженным в моральный абсурд - что может сказать живущий в этом же кошмаре, также обманываемый и
обыгрываемый, как и мы, художник нам? Неужели есть еще что-то не осмеянное и осуждение нами и им самим?
Не устали ли мы друг от друга и от себя самих?

Трижды несчастный и нервный Семен Семенович Подсекальников помирает по ходу пьесы, только ленивый из числа персонажей, включая и Подсекальникова, не успевает над гробом или в ожидании его высказаться по поводу философии смерти и собачьей жизни, в адрес властей вообще и марксизма-ленинизма в частности, но мы не слышим или не хотим услышать в этом ничего нового и интересного. Мы, преодолевая зевоту и блев смерти, поем и пляшем с цыганами, мы с ними никак не относимся ни к смерти, ни к Эрдману, ни к идиотизму жизни первых пятилеток и чисток.

В пьесе, из-за дефицита у автора действия, постоянно передвигают табуретки (очень удобная мебель, тара и
декорация). Табуреточные композиции и инсталляции порой очень выразительны, и откровенно хочется поменять узилище для своего седалища на эту прочную и удобную табуретку.

В. Белякович, продолжая традиции своей труппы, состоящей наполовину из тимуров гайдаровичей, наполовину из
мишек квакиных, разделил сцену и пьесу между мудрствующими, играющими свои роли "действующими" лицами и небольшим цыганским табором, поющим, танцующим и ничего общественно и идеологически полезного не делающего. В конце концов, все кончается именно цыганским хором, а на проблемы бытия нам становится, наконец, совершенно плевать и даже немного жаль, что Самоубийца и его окружение заняли столько нашего времени, места и внимания.

 

Обсудить этот текст можно здесь