Portfolio

Владимир Усольцев

Судьба

Судьба свела нас, как в насмешку. Настолько разные мы были люди, настолько в разных условиях мы вырастали. Я - в сибирской глуши среди коров и тракторов, а Дима - в благодатном тепле в центре Винницы в фантастически обеспеченной семье зубного техника. Какая блажь охватила его приехать за пять тысяч вёрст поступать на радиофизический факультет в Томск, трудно и представить. Много позднее я смог бы увидеть какую-то рациональность в этом поступке, предположив, что был Дима не грузин, кем он казался на первый взгляд, а еврей. Но и это предположение было бы явно бредовым, потому что был Дима, как бы это сказать поточнее, несуразно безграмотен. Нет, он не был тупицей. Наоборот, он казался умницей и суперменом: поразительно красив собою, стройный, элегантно одетый, он светился улыбкой с лёгким налётом превосходства на лице и витиевато объяснялся на зависть красивым слогом, как мало какой киногерой. Из всей массы абитуриентов-радиофизиков он сразу выделялся, как Олимпийский Бог.
Я оказался в одной абитуриентской группе с ним, и на первом же экзамене по физике он занял место в аудитории сразу за мной. Вопросы в моём билете были лёгкие. Я даже обдумывал про себя, что мне делать, - готовиться или идти отвечать сходу? Тут я почувствовал толчок в спину.

- Послушай, друг, что такое конденсатор?

Я онемел. Человек поступает на радиофизику и задаёт такой вопрос!

- Слушай, друг, выручи по-товарищески, напиши мне ответы, вот тебе мой билет.

Справа от меня прошелестела бумажка, и я, скрепя сердце, решил написать этому красавцу ответы на вопросы, благо время у меня было. Экзаменатор доцент Люзо скользнул по мне взглядом и не увидел ничего подозрительного - сидит взволнованный абитуриент и лихорадочно чего-то пишет из головы. Не списывает, и ладно. И билет красавца был для меня пустяком. Через несколько минут, улучив момент, я сунул листок назад. Я уже собрался поднять руку в знак того, что готов к ответу, но тут меня осенило, что идти без исписанной бумажки мне нельзя. И я быстренько накалякал заметки по своему билету на листе бумаги.
Я отбарабанил ответы на все вопросы, включая несколько дополнительных, и получил первую заслуженную пятёрку в ведомость. Внешняя строгость экзаментатора и хитроумность дополнительных вопросов навели меня на мимолётную мысль, что красавец обязательно провалится.
Но я ошибался. На следующем экзамене - письменном по математике - красавчик объявился снова. Он подошёл ко мне с сияющим лицом:

- Спасибо, друг, я получил трояк! Давай познакомимся. Дима, - протянул он мне руку.
- Владимир, - вяло ответил я, испытывая к нему раздражение, которое боялся показать.

Дима пристроился со мной по-соседству, но мы получили разные варианты, и просто так списать у меня Дима не мог. Как мне стало сразу же ясно, разделаться со своим вариантом самостоятельно Дима был не в состоянии. Он скромно попросил меня решить ему одну задачу из его варианта. Я обещающе кивнул головой. Дима тут же договорился с другим своим соседом, что тот тоже поможет Диме с уже другой задачей.
На письменный экзамен отводилось много времени, уж и не помню сколько, но много. Через двадцать минут кто-то уже с сияющим лицом понёс свои ответы к скучающим экзаменаторам. Потом пошли один за другим следующие передовики. Я тоже мог бы быстро сдать свои записи, но Дима меня тормозил. Я решил ему две задачи и, набравшись твёрдости, сказал: "Всё, остальное делай сам. Мне надо бежать, что-то мне живот скрутило".
Очередной экзамен - математика устно. Я пришёл на экзамен где-то к обеду, когда половина группы экзамен с тем или иным успехом уже сдала. Димы среди толпящихся у дверей аудитории я не обнаружил. С моего сердца спал камень, но в душе шевельнулось-таки недоброе предчувствие, когда я заметил стоявшего неподалеку незнакомца кавказской наружности, уже в солидных годах. И предчувствие меня не обмануло. Когда я зашёл в аудиторию, я увидел красное лицо Димы, явно не знавшего, что делать. Экзаменатор указал мне на стол возле двери, и это стало для меня едва ли не роковым обстоятельством. Дима тут же подсунул мне свой билет и прошептал, чтобы я передал его за дверь. В щель двери заглядывал тот самый мужчина с кавказской внешносью и показывал знаками, чтобы я передал Димин билет ему. Вот влип! За такие фокусы можно ведь запросто вылететь из абитуриентов, благо конкурс всё ещё оставался около пяти человек на место. Но я не смог устоять под напором отчаянной мимики двух соплеменников и быстренько билет передал. В первый раз мне это прошло. Поразительно быстро задверный кавказец стал подавать мне знаки, чтобы я взял у него билет и ответ на него для передачи назад Диме. Очевидно, у кавказца были готовые ответы на все билеты, и ему понадобилось лишь одна-две минуты, чтобы найти соответствующую бумажку. Я улучил момент и передал бумажки Диме. Тот их впопыхах схватил, вызвав шорох, отчётливо слышный в мёртвой тишине аудитории. Экзаменатор коршуном бросился ко мне и рывком забрал мои билет и экзаменационную ведомость со стола. "Вон! Вон отсюда!". Все мои попытки что-то объяснить были ни к чему, и преподаватель просто силой вытолкал меня в коридор.

Мною овладело отчаяние. Что я наделал!? Как я вернусь теперь в свой совхоз!? Первый в истории нашей школы медалист... Лучше удавиться! Я налетел на выражавшего сочувствие кавказца и стал грозить ему всеми смертями сразу. На шум выглянул преподаватель и потребовал тишины. Оглушённый, я стоял и лихорадочно соображал, что же мне делать. Несправедливость душила меня. Потом на меня наехала отчаянная решимость. Так, наверное, идут люди в атаку, бросаясь на танки с гранатами. Мне стало внезапно ясно, что я сейчас вынудю экзаменатора принять у меня экзамен. Он не сможет устоять перед моим напором! Я рванул дверь и влетел в аудиторию. Экзаменатор не успел открыть и рта, как я вызверился на него:

- Молчите! Молчите и послушайте. Вы совершаете жесточайшее преступление, выставляя меня с экзамена совершенно ни за что. Вы же ничего не видели, а схватили меня первого попавшегося и облегчили себе душу. Как Вам не стыдно!? Да мне все Ваши билеты - тьфу! Я готов отвечать на все билеты подряд без малейшей подготовки. Думаете, мне нужно что-то химичить, чтобы решать эти детские задачки? Одумайтесь! Вы же жизнь мне гробите!

Экзаменатор явно стушевался, а я продолжил наступление:

- Посмотрите в мою ведомость, посмотрите на мою письменную работу, разве не ясно, что мне нет никакой нужды списывать. Поставьте эксперимент - прогоните меня по всем билетам без подготовки, и, если я хоть разок споткнусь, можете меня выгонять, я возражать не буду!

Я собирался изливать свои чувства и дальше, но это было уже ни к чему. По выражению лица экзаменатора я понял, что я победил. Он остановил меня жестом, также молча пригласил к своему столу и, немного порывшись, выкопал какой-то особенный билет.

- Вот Вам новый билет. Садитесь вон туда, - он указал на дальний стол в углу просторной аудитории. - Готовьтесь не спеша, я побеседую с Вами попозже.

Я почувствовал внезапно полную апатию ко всему и показался сам себе проколотой шиной, из которой, шипя, стремительно выходит воздух. Боковым зрением я увидел, как экзаменатор склонился над Димой. Они о чём-то поговорили, и Дима, пожимая плечами, вышел из аудитории.
Я смог сосредоточиться лишь с трудом и не сразу уловил смысл вопросов билета. Записав все выкладки по билету и решив задачу, я лёг на сложенные на столе руки и ... уснул. Проснулся я от потряхивания меня за плечо. Надо мной стоял экзаменатор и с некоторым участием произнёс:

- Извините меня. Я был неправ. Но и Вы тоже хороши. Послали бы Вы этого шалопая подальше, и не рисковали бы собственной судьбой.
- Да-да, Вы тоже извините меня, мне надо было бы быть потвёрже.
- Ну ничего. Так-так... Всё у Вас верно, - оказалось, что экзаменатор уже проверил мои записи, - Ну-с, а теперь давайте побеседуем.

Он стремительно задавал мне вопросы по школьному курсу, а я также стремительно на них отвечал.

- Молодцом! Вы и в самом деле всё знаете. Но, к сожалению, я не могу Вам поставить пятёрку. За второй билет Вы можете получить только четвёрку. Но вы не переживайте, Вы пройдёте по конкурсу, а я ещё поговорю с Вашим деканом, чтобы он знал, чего стоит эта Ваша четвёрка.

Мне было и радостно, и грустно одновременно. Я скромно поблагодарил сурового экзаменатора и в полудрёме направился в общежитие.

* * *

Я прошёл по конкурсу и стал студентом. Уже ближе к зимней сессии я неожиданно столкнулся нос к носу с Димой в коридоре нашего общежития на Никитина 17 - странного старинного здания с метровой толщины стенами. Дима сделал вид, что меня не знает. Он каким-то образом обосновался среди наших же первокурсников, от которых я позднее и узнал кое-какие детали его судьбы. Судьба его оказалась поразительно короткой. Через две недели после нашей неожиданной встречи в общежитии он умер. А дело было так.
Дима каким-то чудом - наверное, помог ему тот самый взрослый кавказец - поступил в последнем потоке на вечернее отделение соседнего мединститута, когда-то бывшего факультетом нашего университета. Для вечерников обязательно нужно было работать, и Дима устроился лаборантом в том же мединституте. Как-то зимним вечером распивал он в своей лаборатории со своими приятелями и приятельницами украденный тут же спирт. Спирт оказался метиловым. Возможно, Дима просто не понимал разницы между этиловым и метиловым спиртом, не знаю. При уровне его познаний школьной физики и математики допустить такое было бы вполне можно, ибо химия не входила в круг предметов, в которых он чувствовал себя посильнее. Иначе бы он поступал на химфак.
Дима умер сам и унес ещё четыре других жизни. Меня здорово потрясла эта история. Как хорошо, что он перестал меня узнавать, подумалось мне тогда. А то бы он мог ведь пригласить и меня выпить за моё чудесное спасение на том злополучном экзамене. И я со своим слабым характером, конечно бы, не отказался.

Обсудить этот текст можно здесь