| Редакция | Авторы | Форум | Гостевая книга | Текущий номер |

 

 

Феликс Дозорец

Простая история одной любви...

"Симбиоз - взаимовыгодное сожительство разных существ.
Ярким примером являются лишайники, представляющие
собой симбиоз гриба и водоросли"
Энциклопедия

Они встретились поздно, ей было около сорока, ему - около пятидесяти. К тому времени у него распался уже третий брак, который, как и два предыдущих, оказался тоже неудачным и неумолимо пришел к своему естественному концу. От его прежнего убеждения о существовании настоящей Любви почти ничего не осталось. "Почти" - потому что еще верилось, что вне брака она возможна, но жизнь под одной крышей... Он как-то прочел высказывание одного известного писателя: "Жизнь под одной крышей - сама по себе вещь страшная, на которой рушится половина браков". На своем опыте и наблюдая семейную жизнь друзей и родственников, он убедился, что, увы, это так. Все три раза у него повторялась одна и та же история: сначала - горячая любовь (или то, что казалось ею), а затем - полоса разочарований, мелких и все более крупных конфликтов. Череда взаимных упреков и разного рода претензий (нередко - по пустякам) откладывалась в душе, и "Богиня" постепенно, ступенька за ступенькой, сходила со своего пьедестала. Через семь-восемь лет совместная жизнь теряла (во всяком случае, в его глазах) всякий смысл.
Он много над этим раздумывал. Почему получается так плохо? Почему уходит любовь? Может, прав поэт и действительно
"любовь - не вздохи на скамейке
И не прогулки при луне…
Все будет - слякоть и пороша…"?
Возможно, иначе и быть не может, и надо терпеть эту самую "слякоть и порошу", продолжая совместную жизнь? Семья - это ведь ячейка общества!
Но согласиться с этим он никак не желал: ячейка-то ячейка, а как же быть с этим великим словом "Любовь"?
А может быть, он просто большой эгоист, и правы были оставляемые им жены, обвиняя его в этом? Правда, оправдание он себе все-таки нашел, наткнувшись однажды на высказывание одной достаточно известной личности, считавшейся в те времена непогрешимой: "Если нравственным является брак, заключенный по любви, то нравственным остается только такой, в котором любовь продолжает существовать. Но, как известно, продолжительность любви отдельных индивидов весьма различна. И если чувство совершенно иссякло или его вытеснило другое большое чувство, то развод становится благодеянием как для обеих сторон, так и для общества". (Ф.Энгельс, "Происхождение семьи, частной собственности и государства").
Значит, он прав: без любви брак становится безнравственным...
Но живут же люди в браке по многу лет. Ссорятся, скандалят (как он не выносил эти семейные сцены, выяснения отношений, разговоры на повышенных тонах!), мирятся, удирают в отпуск врозь, чтобы отдохнуть друг от друга, находят утешение на стороне, постепенно отдаляюся друг от друга, все больше один другого раздражая, окончательно теряют взаимопонимание (а может, и с самого начала его не было, но молодость и горячие ночные ласки все скрашивали), но живут вместе. Иногда по 15-20 лет тянут лямку, пока не разбегутся. И это его всегда удивляло. Значит, есть причина? Дети? Боязнь одиночества? Проблемы с жилплощадью? Значит, несмотря ни на что, им удобно быть вместе? Каждый из них что-то дает другому? Вдвоем идти легче, чем одному? И Бог с нею, с Любовью, со всей этой романтикой молодости… Таких браков было, по его мнению, большинство. Он называл их симбиозом гриба и водоросли. Нет, он не осуждал их, ни в коей мере, но согласиться с симбиозом он никак не хотел, не видел в этом смысла.
И вот теперь, уже уйдя из армии в запас, как-то в компании своей сестры он встретил Её. Собственно, знакомы они были уже много лет. Когда он приезжал на каникулы из cуворовского училища, а потом молодым лейтенантом в отпуск, то нередко видел Ее среди девчушек-подружек-одноклассниц сестры. Они смотрели на него с детским восхищением, а сестра очень гордилась: еще бы, брат-суворовец... брат-офицер... В те годы, в первое десятилетие после войны, это звучало... Много лет спустя он узнал, что Она в те далекие школьные времена смотрела на него глазами влюбленной девочки-подростка. Этакая романтическая влюбленность без всякой надежды на взаимность. Его же, естественно, тогда мало занимала "эта мелюзга". Но теперь, спустя четверть века, не обратить на Нее внимания было просто невозможно. Прекрасно вылепленное лицо, сияющие синие глаза, излучавшие свет и тепло. Да, да, от нее исходило именно тепло, редкая благожелательность. Если добавить, что держала Она себя в компании совершенно свободно, была весела и остроумна, как, собственно, и полагается быть коренной одесситке, то понятно, что он не сводил с Нее глаз.
Опустим подробности дальнейшего развития событий и сразу перейдем к тому, что они стали встречаться (у Нее отношения с мужем сложились очень нелегкие). И встречались почти три года. Умница, большая любительница книг и поэзии, Она и его приобщила к ней, хотя раньше он в поэзии, прямо скажем, разбирался довольно посредственно. Короче говоря, ему всегда было с Нею хорошо и легко. И когда Она окончательно порвала со своим мужем, у него возник вопрос, а не переехать ли к Ней. Но надо ли? Она об этом никогда даже не заговаривала. Казалось, Ей достаточно просто время от времени встречаться и видеть его. Но главное, он боялся забираться с Нею под одну крышу. Он еще не забыл, как был влюблен в свою будущую вторую жену, с которой встречался много лет, как с нею ему было всегда легко и хорошо до тех пор, пока они только встречались... А так не хотелось опять разочаровываться… Но может, рискнуть? Она так не похожа на всех его предыдущих жен и просто знакомых женщин. Хотя он отлично понимал, что в любом случае придется приспосабливаться, идти на компромиссы...
И вот однажды, накануне Октябрьских праздников, поздно у Нее задержавшись, он, с Ее позволения, остался ночевать. Утром, когда Она отправила своего 13-летнего сына в школу, он попросил разрешения остаться еще на пару дней, до конца праздников. Эти пару дней растянулись на несколько лет. Но мосты позади себя сжигать он не стал - в загс не пошли и прописанным он остался в своей квартире...
А дальше стали происходить странные вещи. Проходили день за днем, месяц за месяцем(!), но никаких компромиссов не требовалось, и его совершенно не раздражали тысячи бытовых мелочей, ранее от него скрытые. Удивительно, но ему нравилось в ней буквально все - ее голос, жизнерадостность, ее действия, манера общения с друзьями, родственниками, соседями, сотрудниками, ее высказывания, ее отношения с сыном, деликатность, сама атмосфера в квартире, где всегда царила благожелательность. Она никогда, ни в каких ситуациях не говорила повышенным тоном. Довольно быстро он понял, что это не притворство, не фальшь, что она органически не способна была накричать на человека, нагрубить кому-то даже в ответ на хамство. И еще одно замечательное свойство он подметил Ней. Она ни с кем, даже с детьми, никогда не говорила назидательно-поучительным тоном и не давала советов, если ее не просили. То есть, Она не относилась к многочисленной категории людей, которые всегда знают, "как надо". Наверное, поэтому у Нее не было не только врагов, но даже просто недоброжелателей.
В любой компании Она обращала на себя внимание - мимо ее лица нельзя было пройти равнодушно. К Ней проникались доверием с первого же знакомства. Иногда он пытался посмотреть на Нее отстраненным взглядом, отыскивая хоть какие-нибудь недостатки, но ничего не находил.
Их у Нее просто не было!
Проходили годы, а он так и не услышал от Нее ни одного упрека по какому-либо поводу, ни одной претензии. Дело обстояло так, как если бы он был идеальным мужчиной. Он-то отлично знал, как далеко ему до идеала. Но к его недостаткам, как и к недостаткам других людей, Она относилась с мягкой иронией. Она обладала удивительной способностью, умением посмотреть на проблему глазами другого человека, поставить себя на его место и, вероятно, поэтому легко понимала людей, прощала их, относясь к ним снисходительно. Это касалось и близких (сына, его самого, ее довольно вздорной сестры, друзей), и почти незнакомых людей...
По утрам, когда, просыпаясь, Она открывала глаза, ее лицо освещалось светлой, непритворной улыбкой. Она с радостью встречала каждый новый день. А он, если просыпался раньше, мог долго любоваться ее прекрасным лицом, сожалея, что не скульптор и не может его вылепить. Поразительная женщина...
Вскоре он стал замечать, что не узнает сам себя. В первое же лето они поехали в Черноморский круиз (Одесса-Батуми-Одесса). Все было прекрасно. Но ее отпуск быстро закончился, а его, доцентский, был на целый месяц дольше. Не сидеть же одному дома. Официально брак они не заключали, никаких клятв в верности друг другу не давали, так что он чувствовал себя вполне свободным человеком и еще до круиза приобрел путевку в институтский спортивно-оздоровительный лагерь, располагавшийся в живописнейшем месте в Карпатах. Она против поездки не возразила ни одним словом, только прочитала ему отрывок из стихотворения Вероники Тушновой:

"Счастье - что оно? Та же птица:
упустишь и не поймаешь.
А в клетке ему томиться
тоже ведь не годится,
трудно с ним, понимаешь?

Я его не запру безжалостно,
крыльев не искалечу.
Улетаешь?
Лети, пожалуйста...
Знаешь, как отпразднуем
встречу!"

Это его, конечно, не остановило, тем более, что он уже пару раз отлично отдыхал в этом лагере, занимаясь спортом, флиртом и собирая малину (ее там - видимо-невидимо). Только всегда было жаль, что 24 дня пролетали так быстро.
И вот он уехал, предвкушая радость отдыха в лагере.
Но что это? Через три дня он обнаружил, что его ничто не радует - ни спорт, ни малина, ни прогулки в лесу, ни вечерние танцы. Все стало пресным, скучным. Он быстро понял, в чем дело: рядом не было ее лучистых глаз... На четвертый день он сдал путевку и вернулся домой. И они отлично, прямо "по Тушновой", отпраздновали встречу...
Прошло семь лет, семь долгих и быстрых лет без единого конфликта, ссоры, упрека (в это трудно поверить, но это было так). Каждое лето они куда-нибудь ехали отдыхать (круизы по Енисею, по Великим озерам, туры в Закавказье, в Среднюю Азию и т.д.). Он не не мог не заметить, что под Ее влиянием неузнаваемо изменился, забыв, что такое раздражительность, плохое настроение, неприятие инакомыслящих людей... Он многое понял, потерял свою армейско-солдафонскую жесткость в отношениях с окружающими. И самое поразительное заключалось в том, что, в противоположность всем его предыдущим бракам, жизнь с Нею под одной крышей ничего не портила. Наоборот, с каждым годом, чем больше он Ее узнавал, наблюдая в разных ситуациях, тем выше Она поднималась в его глазах. А ситуации бывали нелегкие...
...Его 87-летняя мать жила отдельно и была вполне самостоятельна. Но однажды она упала и поломала шейку бедра. Условия в больнице были из рук вон плохие, и на третий день он решил забрать ее к ним домой. С Ее стороны не было даже намека на возражение. Три долгих месяца (до самой смерти) мать лежала, не вставая, в одной комнате с ними, требуя непрестанного ухода днем и ночью (умывание, туалет, "утка", кормление, борьба с пролежнями...). А утром - на работу. Хорошо, что ее работа врача-лаборанта была сменной, а его - не требовала пристутствия "от звонка до звонка". Они по очереди (и днем, и ночью) дежурили... Он видел, как Ей было тяжело, но ни раздражения, ни жалоб, ни просто тяжелых вздохов (что так характерно для многих женщин) он от Нее не услышал. Она стойко и благородно несла этот крест, подбадривая и его, и поднялась в его глазах еще на одну ступеньку выше...
... Его племянница попала в больницу с диагнозом "гепатит". Ей предстояло пробыть там не менее трех недель, но вся беда в том, что у нее была шестилетняя дочь, Танька, которую надо было срочно куда-то пристроить. Все родственники и даже самые близкие друзья под самыми разными предлогами отказались взять девочку к себе. Причина этого вообще-то лежала на поверхности: ребенок был совершенно неуправляем, справиться с ним не могли ни воспитатели в детском саду, ни мама, ни бабушка, которая как раз в это время была в отъезде. Между собой друзья и родственники называли Таньку не иначе, как "маленькой бандиткой". Что было делать? Не сдавать же девочку в детдом, и он решил взять ее к себе, несмотря на то, что общались они с семьей племянницы очень редко, и для Нее это были фактически чужие люди. Он принял решение со страхом - что это будет, как Она поладит с Танькой? Привел девочку к Ней и ушел в институт. Каково же было его удивление, когда, вернувшись вечером домой, он застал мирную, почти идиллическую картину: Она и Танька увлеченно во что-то играли. А за все три недели между Танькой и Ею не случилось ни одного конфликта. Ребенок без сопротивления вовремя ел, шел вовремя спать, вставал рано утром, чтобы идти в детсад... Как Она сумела этого добиться, не прибегая ни к окрикам, ни к наказаниям, ему было не понять. И Она поднялась в его глазах еще на одну ступеньку...
Но и Она поднимала его в его же глазах, все время внушая ему, что он - самый, самый! И он, как мог, старался изо всех сил соответствовать этому, не уронить себя. Впрочем, "изо всех сил" - это неверно сказано. Все получалось само собой в атмосфере той любви и тепла, что исходили от Нее.
С каждым годом Она становилась ему все ближе и дороже, и уже не было для него большего удовольствия, нежели чем-нибудь Ее порадовать...
Через семь лет они оформили брак официально. Впервые он не сомневался, что пришла, наконец, Настоящая Любовь, и без колебаний "пошел под венец"...
А после одиннадцати(!) лет совместной жизни, когда, казалось бы, все должно было стать будничным, привычным, с потускневшими красками, когда и ночные радости должны бы, мягко говоря, наскучить, свое отношение к нему Она выразила в поздравительной открытке ко дню рождения:
"Мой дорогой, мой любимый, ниспосланный мне Всевышним!
Поздравляю тебя и желаю счастья!
При мысли о тебе в душе моей звучит неземная музыка
И заполняет каждую клеточку моего тела.
Я молюсь о тебе день и ночь.
Твоя ...".
Он не сомневался, что это правда, что это так и есть. И тогда он понял, что все-таки Большая Любовь может быть и в браке, под одной крышей, а симбиоз гриба и водоросли - совсем не обязательное явление. Но понял он и другое: умение женщины любить по-настоящему, любить не себя в ком-то, не эгоистично, не кратковременно - это большой талант, который, к сожалению, очень редко кому достается. Она этим талантом обладала, Она нашла, как всегда говорила, свою половинку и была счастлива сама и сделала счастливым его... Как ему повезло встретиться с такой женщиной!
Прошел еще один прекрасный год...
И грянул гром - Она тяжело заболела. Приговор врачей был страшен и короток, как удар хлыста, - РАК! Этот черный день навсегда остался в его памяти. Он сидел в послеоперационной палате, смотрел на родное лицо, а в голове проносились страшные мысли. Это конец? Сколько они еще пробудут вместе? Как он будет жить без Нее? Он же был всегда уверен, что в последний путь его проводит именно Она, что они вместе, в любви и согласии, скоротают старость, старичок и старушка... Будут друг о друге заботиться, друг друга поддерживать... Все летело в тартарары... Чувствуя, что больше не выдержит, он встал и быстро вышел из палаты. Пошел в больничный сад, нашел укромное место и там дал волю слезам... Никто его не видел, и он мог не сдерживаться. Он там пробыл долго, не в силах успокоиться. Никогда в жизни ничего подобного с ним не случалось. Он вообще презирал в мужчинах слабость и слезливость - и вот на тебе... Там, в больничном саду, он принял твердое решение бороться изо всех сил с этой страшной болезнью. Вырвать у судьбы хоть еще год-два...
Никогда уже после этого черного дня он не мог смеяться безоглядно, от всей души...
Судьба была милостива и подарила им целых семь лет, семь лет бесконечной борьбы. Тем не менее, еще много было у них прекрасных мгновений. Еще и по театрам походили, и попутешествовали, и с друзьями повеселились, но никогда уже это не было стопроцентным отдыхом, всегда они помнили о висящем над ними дамокловом мече.
Это были 90-е годы, когда начался развал медицины, когда условия для лечения становились день ото дня хуже. Через три года, после двух операций, им представилась возможность уехать в Штаты (а там, по слухам, медицина творит чудеса). И хоть ужасно жаль было терять любимую работу, ехать в неизвестность и становиться пенсионером, он ни минуты не колебался.
И вот они - в Америке, полные радужных надежд...
Лечение Она проходила в госпитале Стенфорда. Там же перенесла еще две операции. Их поражала внимательность, вежливость персонала и условия содержания больных (отдельная палата, автоматизированная кровать, телевизор, телефон, санаторное питание). Вспоминая условия Одесской областной больницы (послеоперационная палата на 10 плотно составленных коек, вонючий туалет и умывальник - на всех один в конце длинного коридора, нищие санитарки, ждущие, чтобы им "дали на лапу" и т.д.), они радовались, что хотя бы на склоне лет попали в цивилизованный мир.
Первые три года они не теряли надежды на излечение, ездили на экскурсии, летали к друзьям (Лос-Анджелес, Флорида, Нью-Йрок), упорно готовились к сдаче экзамена на гражданство - в общем, радовались жизни. Но пришло время, когда ее состояние стало быстро ухудшаться. Об этом знал только он, ибо для друзей, для всех окружающих ее ответ на вопрос "Как ты себя чувствуешь?" был всегда бодрый и короткий: "Нормально". Об ее истинном самочувствии, о том, что делается у Нее в душе, он узнал случайно, наткнувшись на клочок бумаги, где ее рукой были записаны отозвавшиеся в нем болью слова:
"Уже давно - не год, не два
моя душа полумертва...
Но жизнь ползет и сердце бьется,
томясь томлением одним:
как трудно мертвым представляться
и - невозможно быть живым!
Но я не плачу, не рыдаю,
я вас обнять еще желаю..."
И Она открыто не плакала, не рыдала. Только иногда давала волю слезам, но делала это в ванной комнате, думая, что он ничего не замечает...
Последние три месяца Она почти уже не вставала. Он вел хозяйство, куховарил, ухаживал за Нею, упрашивая судьбу продлить как можно дольше хотя бы такое ее состояние. Ему ничего не было нужно, никаких радостей, только бы Она БЫЛА, только бы существовала...
В предыдущие годы Она была для него всем - темпераментной любовницей, заботливой женой и близким, все понимающим другом. Теперь же, такая беспомощная, она стала казаться ему ребенком, доченькой, которая так любит жизнь, но тяжело заболела. И от жалости к Ней у него, что называется, сердце разрывалось...
За две недели до конца, в одну из минут, когда боль Ее отпустила, Она подозвала его и, улыбнувшись, сказала: "А ты знаешь, несмотря ни на что, я чувствую себя счастливой женщиной, у меня есть ты...". Он поцеловал Ее и быстро вышел в другую комнату, боясь не сдержаться...
...И настал этот черный день, когда Она ушла. Он плохо воспринимал происходящее. Слышал разговор об организации похорон и поминок. Поминок по Ней?! Этого не может быть! Это - нонсенс! Это какой-то кошмар!
Чтобы не сойти с ума, он на следующий же день стал писать Ей письма, туда, за ту черту.
"...Уже сутки, как я живу в пустоте, без тебя, смысла моей жизни...
Опустела без тебя Земля,
Как мне несколько часов прожить...
Я, ты знаешь, не верю, к несчастью, в загробную жизнь, но все-таки - а вдруг ты каким-то образом можешь читать эти письма... Хочу в это поверить. Другого выхода нет, другой выход - это помешательство... Сознание, что уже НИКОГДА мы не увидимся, делает жизнь невыносимой и черной...
Ты помнишь нашу любимую "Балладу о прокуренном вагоне"?
"С любимыми не расставайтесь,
С любимыми не расставайтесь,
С любимыми не расставайтесь,
Всей кровью прорастая в них..."
Вот так и ты проросла всего меня, я весь тобой был заполнен, а теперь я внутри пуст. Я не знаю, откуда взять силы, чтобы примириться с этим ужасным фактом: никогда тебя не будет, и никто мне тебя не заменит...".
Он писал Ей письма почти год...
На похоронах один из его сотрудников, никогда прежде Ее не видевший, подошел к еще открытому гробу и, пораженный, тихо воскликнул: "О, Боже, какая красивая женщина!"
В его жизни было немало нелегких похорон - и друзей, и отца, и матери. Но только теперь, в свои 70 лет, он познал, что такое настоящее Горе...
Несколько месяцев он жил каким-то вторым планом, как во сне - двигался, что-то делал, говорил, даже отзывался на шутки, вел машину. И все это - будто понарошке, не в реальном мире. А на первом плане постоянно была Она. И казалось ему, что вот-вот кончится этот кошмар, он придет домой, а Она, как и прежде, сидит в кресле...
Время от времени его снова и снова пронзала мысль ясная, четкая, убивающая: "Его Солнышко закатилось навсегда, навсегда... И нет спасения, нет возврата, ничего нельзя исправить...".
Через год, на годовщину Ее ухода, из него сами собой вылились строки, беспомощные, но искренние:
"Промчались девятнадцать лет,
Как сон, как сказка, как пророчество...
И вот тебя на свете нет,
И болен я от одиночества.
Но что бы ни было со мной
И кто бы ни был где-то рядом,
Всегда я мысленно - с тобой,
Пусть это будет мне наградой..."
А похоронили Ее у подножия холма, на небольшом и уютном Сербском кладбище. На памятнике - скромная надпись: "Помним, любим". И оставлено место для него. Так что рано или поздно, но они снова соединятся и теперь уже навсегда останутся рядом...

 

Обсудить этот текст можно здесь