| Редакция | Авторы | Форум | Гостевая книга | Текущий номер |

 

 

Александр Бирштейн

Фонтан "Треви"
(полумаг)
Попытка внежанровой прозы


(Продолжение. Начало в 83 -85 номере)



***
Дело пошло довольно резво. Для начала необходимо было приобрести или взять в аренду помещение, приспособленное для производства. Тут особых сложностей не наблюдалось. Благо (благо ли?) большая часть предприятий полностью прекратила своё существование. Довольно дешево (всё, конечно, относительно) нам досталась почти половина бывшей обувной фабрики. Причем большую часть её стоимости поглотили взятки различным деятелям.
Вопросы с лицензией на производство и торговлю улаживал мой партнёр с помощью какого-то хитрого стряпчего, имевшего ходы и выходы абсолютно всюду. Любую предстоящую ему задачу он формулировал примерно так:
- Этот берет столько, а этот столько, сюда надо заслать полстолька, а вот сюда и вовсе мелочи.
Бумаги в его руках обрастали печатями, подписями и резолюциями настолько же быстро, насколько и дорого.
Я тем временем решал целых три задачи. Во-первых, - деньги! Их все время не хватало, приходилось крутиться, переносясь из Москвы в Питер, оттуда домой, потом в Киев, снова в Одессу...
Во вторых, - помещения необходимо приспособить для конкретного производства, привести в нормальный вид, оборудовать цеха, склады, подсобки, офис, выстроить магазин при фабрике... А в-третьих, - станки, оборудование, технологии, транспорт. Ой, да мало ли что ещё нужно! Сколько бригад работничков пришлось поменять при ремонте-строительстве! Скажите, вот в стране безработица, все жалуются на то, что честным трудом заработать себе буквально на хлеб не могут.
- Нате, работайте, зарабатывайте!
Сейчас! Хватало их не на долго. Если не запивали, то воровали. А чаще всего и то, и другое. А прорабы с дутыми сметами, а материалы по космическим ценам, зато канализационного качества?! Вот и приходилось гнать их всех в три шеи, набирать новых, потом тоже гнать. В конце концов, прибилась к нашему строительству бригада из Закарпатья - и дело, наконец, пошло. Эти работать умели!
Когда строительству виден был конец, начался завоз оборудования. Причём проще всего оказалось его закупить. А довезти в сохранности! А, того сложней, - растаможить! После первого собеседования на таможне я решил, что, будь всё из золота, всё равно обошлось бы дешевле. Судите сами.
Вот пришли контейнеры с оборудованием. Тебе насчитывают пошлину. Ты падаешь в обморок, тебя кое-как откачивают, и ты, высунув язык, начинаешь бегать в поисках "концов". Находишь, даешь взятку, и не маленькую, платишь какую-то мелочевку в кассу - и забирай-пользуйся.
Хочу задать вам несколько вопросов. Не из любознательности. Просто, ручаюсь, ответить будет весьма затруднительно. Я имею в виду - ответить правильно. Думаю, что ответы вкупе с вопросами очень любопытны и красноречивы.
Итак, вопрос первый:
- Где можно увидеть самые дорогие и престижные иномарки?
Умоляю, не спешите отвечать сразу! А то ещё ляпнете:
- В Германии!..
- В Италии!..
- В Москве!..
И позорно ошибетесь!
Да, конечно, если пособирать по всей Германии или Италии лучшие машины, то, конечно, приличный автопарк соберется, не хуже Брежневского.
Знаете, чтоб легче сообразить было, задам вопрос пошире, развёрнутей, что ли:
- Где на очень локальном, не больше 1000 кв. метров, пространстве можно увидеть самые дорогие и престижные иномарки?
И опять, умоляю, не спешите! Ответы типа: "На выставке!..", "В дорогом салоне!.." - не проходят.
Призадумались? Не знаете? Помогу. Самые дорогие и престижные иномарки можно увидеть на служебной автостоянке для сотрудников любой украинской таможни!
Вероятно, такое можно было бы сказать и о таможнях бывших братских республик, но, к сожалению, до них руки ещё не дошли, так что стану говорить только о том, что сам видел.
Ох, какими машинами я там любовался!
- Где это там? - не удержитесь от вопроса.
Чоп, Ужгород, Мостиска... - выбирайте любое место. Не ошибетесь!
Всё лучшее, выпускаемое ведущими фирмами мира, собрано на этих стоянках и принадлежит скромным, очень скромным людям - бдительным сотрудникам данной таможни.
Так что хоть для них сбылся, наконец, главный лозунг покойного социализма "...каждому по труду!"
К их труду ещё вернусь, а сейчас новый вопрос:
- Где на территории Украины расположены самые большие, красивые и дорогие частные дома?
И опять не торопитесь!
Ибо ответы типа:
- Депутатские, под Киевом!..
- Цыганские в одесском Палермо - Корсунцах!.. - снова неверны.
Хотя, наученные первым моим вопросом, смело можете отвечать:
- Недалеко от любой Украинской таможни! И принадлежат эти дома, естественно, таможенникам!
Каково?
- Как же тяжко работают эти люди! - воскликнете... - Ночей не спят, мерзнут и мокнут, оберегая богатства нашей страны!
Боюсь, что вы наивны. Да, ночей не спят. Не дай Бог уснёшь, а выгодного клиента кто-то другой выпотрошит. Да, мерзнут и мокнут. Но это от нетерпения. "Дорогих" гостей принято у порога встречать. Да, общение с таможенниками обходится дорого! Кому очень, кому не очень... Это уже зависит от уровня знакомства и частоты пересечения границы. Если вы неофит и везете свой товар впервые, то обдерут вас по полной программе, если поездки ваши регулярны, если успели "подружиться" с кем-то из лиц государственных, то поборы поскромней, поумеренней...
Справедливости ради следует отметить, что, ежели растаможивать груз свой станете чисто по закону, то заплатите много-много больше, чем скромным и сердобольным таможенникам.
Так что держава наша, выходит, только для их блага тарифы всякие устанавливает.
Чем выше тариф - тем выше взятка. Это как в математике - прямая пропорция. А чем выше взятка - тем богаче таможенник.
Вы себе не представляете, сколько наличности приходится пересчитать ему в удачный день!
Я тоже не представлял... Иной раз и унести всё, изъятое из дома-дворца какого-то младшего инспектора, не получалось. Приходилось по частям... А это столько времени занимало!..
Но нет худа без добра. Пообщавшись с таможней, я открыл для себя новые, совершено чудесные места, где мог всегда пополнять свои доходы.
Но это так, к слову. Вернемся к оборудованию, которое я так "удачно" растаможил. Думаете, мне его тут же выдали? Шиш!
Как же, как же, отдадут тебе добро, привезенное из каких-то там капиталистических стран, не проверив его эпидемически и экологически. Там же зараза всякая по улицам-проспектам бегает и все норовит в контейнер забраться, чтоб нанести непоправимый урон здоровью наших украинских сограждан. Или радиация. Её в этих неразвитых Германиях-Италиях знаете сколько? То-то! Но наши бдительные экологи-эпидемиологи всегда на страже и при необходимости - читай: несговорчивости клиента - такое отыщут, что Чернобыль безопаснее насморка покажется.
Правда, после внесения соответствующих (чему?) сумм непосредственно в руки проверяющих, всё оборудование оказывалось экологически чистым и практически без вредных микробов. На что получалась ответственная бумага, причём скорость её получения прямо пропорциональна сумме, всунутой в карман исполнителю этой самой бумаги.
Про такие мелочи, как погрузка-разгрузка с минимальными потерями, и вспоминать неудобно.
Потом новая головная боль. Есть где работать, есть на чём, но некому! Нет специалистов, как и не было никогда!
Спросите:
- А прежние работники, которые на фабрике этой работали, а нынешние безработные, среди которых специалистов немало?
Брали, брали и этих, и тех. Но всё, что они умели, за редким исключением, - это пить, воровать и бороться за свои права.
Я как-то подсчитал, что из семнадцати, принятых на работу, только один, в конце концов, оставался. Остальных приходилось гнать. Прелестно, да? Но это ещё не всё. Четверых из оставшихся - самых лучших, проверенных - послали в Италию на стажировку. Вернулся только один!
Вот сейчас меня опять обвинят в том, что не люблю я свой народ, огульно обвиняю его в пьянстве, воровстве, неумении и нежелании работать. Успокойтесь. Люблю я свой народ, люблю! Я только не люблю пьяниц, выжиг, лентяев и болтунов, из которых он состоит. И вот тут я ничего не могу с собой поделать. Собственно, ведь у нас всё и всегда достигалось не умением, а числом. Как говорится, наваливались миром. Ни к чему хорошему это не приводило. Работали из-под палки, воровали от души, а чтобы снять стресс, пили беспробудно. И это поощрялось. Попробуй запрети! Два переворота - Октябрьский и Горбачевский - из-за попытки пьянство обуздать произошли. То-то.
- А сам-то ты трезвенник? - тут же спросят меня.
- Могу себе это позволить!
- И ни капли?
- Да нет, каплю-другую, но изредка...
- Изредка - это не каждый день?
- И так бывает...
Смешно! Какие деловые переговоры, какие решения не принимаются за выпивкой? Где принимают, привечают нужных людей?
Но я, как всегда, отвлекся.
Пора было приступать к делу, то бишь к производству. Чем и занялись. Но сначала с помощью Бориса Марковича, стряпчего-ходатая партнера, распределили паи в новом предприятии. Я, моя жена и партнер получили по 33% собственности и, соответственно, прибыли, а Борис Маркович за услуги - 1%. Кроме того, решением собрания учредителей, в которое вошли мы четверо, я был назначен генеральным директором новообразованной фирмы.
Продукция пошла! Она оказалась ничуть не хуже импортной, но раскупалась вяло, несмотря на то, что была много дешевле. Пришлось потратиться на широкую рекламную кампанию, в которую входили различного рода скидки, распродажи, льготы постоянным клиентам, не говоря уже о радио и телевидении, которые с восторгом (щедро, впрочем, оплаченным) говорили… - нет, скорее, пели - о наших башмаках. Это дало результат. Обувь начала сначала уходить, потом убегать, а вскоре и улетать. Мы уже подумывали об открытии ещё нескольких точек, а пока пополнили ассортимент своих магазинов на Чапаевке. Так что - всё пошло хорошо? Куда там!
На нас - вернее, на меня - свалились новые напасти. Назову их.
- Налоговик.
- Бандит.
- Санэпидемша.
- Исполкомовец.
Были и ещё, но эта четверка настолько попила мою кровь, что пришлось принимать к ним самые жестокие, на какие я был способен, меры. Для этого пришлось как следует изучить этих людей.
Как вы уже догадались, налоговик - это чин налоговой инспекции, курирующий нашу фабрику и магазин. Бандит - он и есть бандит, санэпидемша - вымогательница из санэпидемстанции, а исполкомовец - это, разумеется, работник, причем среднеответственный, но весьма влиятельный, исполкома, на территории которого и были расположены всё та же фабрика и всё тот же магазин. Имелся, правда, ещё и пожарник, но он оказался человеком порядочным и раз в месяц приходил за десятью долларами, ничем более нас не беспокоя.

***
Можно ли вообще победить зло? Как это сделать?
Добром? Нет. Пожалуй, нет!
Злом?
Но тогда зло умножается...

***
О налоговике расскажу подробно, ибо это был мой первый опыт борьбы со злом. Увы, боролся я с ним его же методами...
Деньги он любил с детства, причем горячо и корыстно. Его не прельщали возможности, которые давали деньги, - важны были они сами. Сначала в виде монет по 5, 10, 15 и т.д. копеек, потом рублей, трёшек... За деньги он готов был на всё! По городу ходил, низко опустив голову, надеясь найти кем-то оброненную монетку. И находил, и ликовал, зажав ее в холодный кулачок. Ещё любил дворовые свадьбы за то, что во время торжеств разбрасывали мелкие деньги и можно было их подбирать. Он был довольно хилым мальчишкой, но забрать у него денежку не мог никто, даже ребята, которые были много старше и, соответственно, сильней. Все чердаки и подвалы дома, где жил, были тщательно обследованы в поисках бутылок. Бутылки отмывал и сдавал, причем битые-перебитые приемщики стеклотары были уже так выдрессированы, что и не пытались надуть хоть на копейку. Ещё будущий налоговик любил футбол. Но не саму игру, а возможность собирать бутылки из-под пива и воды, которые в изобилии оставались после матча. Правда, и конкурентов у него хватало, но с добычей были все. Это сейчас на футбол приходит меньше тысячи зрителей, предварительно обысканных при входе. Тогда, в 60-е годы, на стадионе яблоку негде упасть было. Так что с матча он уходил, согнувшись под грузом добычи.
Но бутылки - это что? Так, мелочь. Кто этим в детстве не баловался, когда не хватало денег на кино или сладости? Бутылки, сдача мелочью от покупок, поручаемых родителями, - все это являлось законным или почти законным источником дохода любого пацана того времени, включая и автора этих строк. Но мы эти деньги тратили, а будущий налоговик - копил! Зачем? Вряд ли он внятно мог ответить на этот вопрос. Зато на всю жизнь запомнилось ему счастье обладания первой сторублевкой. Он тогда обменял всё накопленное за годы и получил эту большую и такую красивую, нарядную купюру. Это было даже не счастье - это был экстаз. Он держал сторублевку в руке и знал, что большей радости не испытать уже никогда.
Налюбовавшись своим сокровищем и спрятав его, как следует, вдруг подумал, что готов на всё ради таких вот бумаг.
- Готов на всё!
Не слишком ли сильно сказано? Посмотрим, читатель, посмотрим. Герою этому (хотя какое там герою, - просто персонажу) еще расти и расти.
Тут, мне кажется, следует автору сделать небольшое отступление. Дело в том, что персонаж, описанный им (прошу не понимать это буквально), должен получить какое-то имя. Не называть же его все время "налоговик" или просто "он". Тут и замучаться недолго, да и читателю неудобно. Конечно, необходимо скрыть настоящее имя персонажа. Мало ли что? А вдруг в суд подаст? Как там это формулируется:
- За нанесение морального ущерба путем клеветы и заведомо ложных измышлений...
Ни клеветой, ни ложными измышлениями автор заниматься не намерен, но безопасности ради, да и спокойствия своего, имя данному типу я просто придумаю, сразу об этом предупредив данными строками. Назову-ка его так:
- Душеногов Семен Петрович.
И что! И никто не придерётся! Теперь и продолжать можно.
Семен Петрович, тогда еще просто Сеня, рос себе, учился в школе, был (как положено) пионером, собирал металлолом и макулатуру. Правда, почти сразу догадался, что много выгодней собирать всё это для себя, нежели для класса. Тем более, что в пункте приёма вторсырья, расположенном неподалеку, под Полицейским мостом, ему всегда рады. Увы, металлолом и макулатура денег приносили мало, а усилий требовали больших.
- На этом не разбогатеешь! - сделал печальный вывод Душеногов.
А разбогатеть хотелось!
- Зачем? - в который раз задает себе вопрос автор и не может ответить на него.
- Чужая душа - потёмки! - так ведь говорят.
Но разве может быть потёмками душа его персонажа? Выходит, что так. Но автор придумал только имя, остальное правдиво рассказано, причём я не писал о том, что сам не наблюдал, в чём сам не участвовал. Так что души Семена Петровича касаться не буду. Действительно - потёмки.
Ну что ж, читатель, понеслись дальше. Тем более, что и годы неслись. Вот Душеногов уже выпускник, вот он абитуриент.
- Куда пойти учиться?
Не существовал для него вопрос такой. Конечно, он поступил в Кредитно-финансовый институт. Впоследствии институт этот назывался Нархозом, сейчас даже стал Академией, куда и за крупную взятку не все поступают, а тогда не было в городе менее престижного вуза, может быть, исключая Гидромет. И поступил туда Душеногов сравнительно легко.
В группе его не любили. За что? Трудно сказать... В наше время, когда любят за что-то, можно ли обосновать противоположное чувство? Студент как студент. Разве что во всяких складчинах да вечеринках не участвует... Впрочем, его туда и не приглашали.
А он и не стремился. Как жил сам по себе, так и продолжал. Сессию сдавал, стипендию получал, ещё и откладывать деньги умудрялся. Любил их по-прежнему, даже больше, пожалуй.
О, эта постоянная, иссушающая тоска, когда любишь, а предмет любви твоей далёк, далёк, а тебе достаются лишь крошки, лишь мельчайшие пылинки, как три копейки на чай. А всё вокруг давно померкло, будь то день, ночь... И планы, планы, планы - захватывающие и неосуществимые.
На дипломную практику попал он в большой гастроном, где, наконец, увидел, как "делаются" деньги. По тем временам большие деньги. Естественно, к кормушке его и близко не подпускали. Так, иногда, разживался палкой дефицитной колбасы, баночкой крабов, коробкой импортных конфет. Можно было съесть, можно было подарить, но можно было и продать. Сами догадайтесь, что выбирал практически всегда Семен Петрович.
А деньги настоящие проплывали мимо... Он, усердно обученный и подготовленный, видел, как возникают их потоки, как текут, куда. Но, повторяю, его и близко к ним не подпускали.
Это и спасло! Потому что уже ближе к окончанию практики в гастроном пришли дяди в штатском и милицейском и опечатали всё.
- ОБХСС, - зазвучало, зашипело в опустевших торговых залах. Многих, очень многих забрали, остальных долго и нудно таскали на допросы. Молодого практиканта не тронули. Побеседовали для порядка - и отпустили восвояси. А он сделал важный для себя вывод:
- Большие деньги - большой риск!
Рисковать не хотелось, и он приуныл. Но на практику продолжал ходить аккуратно. К его удивлению, вскоре те, кто много более других были замешаны в махинациях и огребали львиную долю, появились на своих рабочих местах.
- Дали крупную взятку! - объяснили ему.
Пришлось изменить вывод предыдущий и, как оказалось, скороспелый. Теперь формула успеха звучала так:
- Чем больше денег - тем меньше риска!
И ещё в его жизнь вошло новое, волшебное, манящее тысячью возможностей слово:
- Взятка!
Волшебное слово, слово, позвякивающее, будто куча мелочи в кулаке.
Надо сказать, что, при всей любви к деньгам, Душеногов был довольно ограничен. Великого комбинатора из него получиться не могло изначально. По натуре, характеру, он был исполнителем, причем въедливым и дотошным.
После практики пошли Государственные экзамены, защита диплома и распределение. Распределился удачно! Куда? Вы уже догадались - в ОБХСС. Что интересно, несмотря на огромное желание почти всех выпускников остаться в Одессе, в эту организацию никто, кроме Семена Петровича, идти не захотел. Остальных просто палкой загоняли. А Душеногов считал, что ему повезло, и даже непривычно для себя улыбался.
Но и по месту службы ему сначала не очень-то обламывалось. Надо сказать, что в те годы кое-кто из ОБХэсников ещё занимался делом. И можно до хрипоты спорить о том, что из совершаемого тогда являлось преступлением, а что - нет. Итог споров этих в любом случае к изломанным, искалеченным судьбам не приложишь. Но были и директоры-воры, и бухгалтеры-расхитители и любители продать что-то дефицитное из-под полы. Вот такие деятели Душеногова не интересовали. Вернее, интересовали с точки зрения взятки, но руки пока коротки были. А вот те, кто с риском для жизни, свободы налаживали подпольные производства каких-нибудь пуговиц, были ему дороги, как родные. Регулярно совершал он обход таких точек, не менее регулярно получая мзду. При этом мог и предупредить о готовящейся проверке, но ежели его "клиенты" всё-таки попадались, он их и знать не знал. Так жил-поживал, причём очень даже неплохо. Гастрономы "приносили" еду-выпивку, универмаги - одежду-обувь, а всякого рода пункты металлоремонта - деньги.
Дабы не быть голословным, автор утверждает, что сам наблюдал приход такого вот Душеногова в пункт металлоремонта, тогда расположенный на Соборной площади против Гаврика и Пети. (Для неодесситов: Гаврик и Петя - это скульптура-памятник Катаевским героям.) Автор зашел туда к другу своему, то ли по делу, то ли так, мимоходом. Сидели, болтали. Вдруг дверь отворилась, и вошел невзрачный такой, ну совсем серенький мужичок. Поздоровался. Друг завел его в подсобку, и о чём-то минут пять они говорили. Потом мужичок этот удалился, прихватив с собой пару ремней, которые делали в этом пункте. Настроение у дружка моего мигом испортилось.
- Милик, в чём дело? - спросил я.
- Да опять этот кровосос пришёл!
- Какой кровосос?
- ОБХэсник...
- Зачем?
- Как зачем? За деньгами!
- Ты ему платишь?
- А куда деться?..
Друг мой, ныне живущий в США, был и остался одним из самых порядочных и честных людей, которых приходилось мне встречать в своей не такой уж короткой жизни. После перестройки он продолжал заниматься тем же, что и всегда, - правда, уже на законных основаниях. Но Душеноговы, перерядившись в другие одежды, и тут его доставали. Наконец, он не выдержал и уехал. Золотая голова, золотые руки, золотой друг...
Душеноговы всегда остаются. Потому что в стране, где всё построено на принципе "ты мне - я тебе", найдётся место для тех, кто принципы эти оберегает. Да и куда таким вот Семен Петровичам подаваться? Делать они ничего не умеют, да и не хотят, а буде захотят, так кто ж им позволит? Себе дороже. Вот и осталась для подобных типов одна стезя - бдеть да наблюдать. И думаете, без дела они теперь? Отнюдь, отнюдь...
Но я не об этом. Вернее, об этом тоже, но главное - это путь-дорожка персонажа моего Душеногова, как я уже говорил, Семена Петровича.
Сколько событий, сколько перемен вместили годы последние. Разных событий, разных перемен. Хороших и плохих. Кому как... Кто-то нищал, кто-то богател. Закрывались фабрики-заводы, образовывались фабрики-заводы. Торговали всем и со всеми. Денежки, правда, врозь были. Самая малость, самый чуток, - государству родному, самостийному до предела, остальное - себе да подельникам. А кто подельники? Ясное дело - мужи высокогосударственные.
Короче, проснулось как-то государство и плачет-заливается, министрам своим жалуется:
- Уж такое я нищее, сирое, холодное! Буржуи проклятые кредитов не дают, граждане, вроде бы родные, обворовывают, а тут еще эта, как её, преступность, свою долю требует. Помогите, как можете, люди - то есть, министры - добрые, а не то я, государство ваше, вразнос пойду, да так, что вам места мало будет!..
Ну, насчет места государство явно погорячилось, ибо было давно у каждого министра припасено оное в виде "маленькой хатыночки" где-нибудь в Швейцарии-Италии. Но с другой стороны, почему бы и государству не порадеть, - не чужое, чай.
Вот и образовались службы разные да полезные, чтоб с преступностью, донельзя организованной, воевать. То же ОБХСС, но покруче. И народ туда пошел. Одни, дураки, мечтали преступность эту самую изничтожить, другие, наоборот, нажиться от неё.
Сами понимаете, что Душеногов принадлежал ко второй категории. Семен Петрович взялся было за дело с энтузиазмом, но осёкся вскоре. Преступность, организованная или нет, в наше время всё больше с оружием, а оружие стрелять привычку имеет. Не скажешь же оружию:
- В кого угодно можно, а в Семена Петровича Душеногова - нельзя!
Так что поскучнел Семен Петрович, над жизнью своей неудачливой задумался.
- Вроде бы всё хорошо и бумаги зеленого цвета, а это был его любимый валютно-денежный цвет, исправно пополняют верхнюю антресоль шкафа, да так, что скоро места не останется, но всё-таки боязно. Приходится и в операциях участие принимать, а там постреливают. Вдруг попадут, вдруг насмерть? Это кому же богатство всё останется, кто, перебирая стодолларовые купюры, блаженствовать будет? Родителей нет, да и были бы, так за что им всё великолепие это оставлять? Семьи тоже нет. Не понадобилась как-то...
По всему выходило - надо менять работу. А куда "бедному" податься? Безработица в стране! Но Душеногов знал куда. Место это заветное называлось "Налоговая инспекция". Попасть туда великий труд составляло, да и расходы немыслимые за собой влекло. Переломил себя Семен Петрович и, ради благ будущих, заплатил (и много, заметьте). Душа, правда, болела, когда извлекал он заветные купюры из шкафа, а когда последний раз пересчитывал, так и вовсе невмоготу стало, но немыслимым усилием воли преодолел себя. Заплатил.
И пошла у него жизнь до того интересная, что ни в каком протоколе не описать, ни в каком акте не отобразить.
Работа спервоначала заключалась в том, чтоб, обходя вверенную территорию, присматривать за разного рода точками, чтоб всё было согласно правилам и инструкциям. (Справедливости ради отметить стоит, что эти самые правила-инструкции для удобства Семен Петровичей менялись чуть ли не ежемесячно). Дел хватало. Вознаграждения? Тут тоже неплохо обстояло, ибо кто же из проверяемых не сунет бумажку-другую бдительному инспектору даже тогда, когда всё вроде бы в порядке? Ибо знали: захочет Душеногов - мигом непорядок найдет и оштрафует так, что мало не покажется.
Помнил накрепко Семен Петрович и о руководстве своём. Положенную мзду платил аккуратно и в полном объёме, что, с одной стороны, укрепляло его авторитет, а с другой - доверие к нему. Вскоре давать стали совсем деликатные поручения - проверки крупных предприятий, магазинов, особенно тех, кто в штрафниках у налогового начальства числился. Взятки там малые давали или вообще платить отказывались.
- Мол, сами с усами. Попробуй нас, таких крупных да крутых, зацепить!
Святая наивность! А Душеногов на что? Уж он-то найдёт за что, а не найдет - так организует. Например, сковырнет невзначай пломбу с кассового аппарата или ценник-другой тихонечко сорвёт - и тут же акт составит. А за это штраф великий и неминуемый полагается. Так наведается Семен Петрович раз, другой - и самые строптивые в чувство приходят.
Жил он, можно сказать, процветал, пока дороги наши не пересеклись. Очень полюбил Душеногов на фабрику мою да в магазин при ней захаживать. И каждый раз что-то новое находил. Сначала мне было досадно, потом обидно, потом и вовсе житья не стало. Зазвал его к себе в кабинет и спрашиваю:
- Чего вы, Семен Петрович, добиваетесь?
- Зарплаты! - тут же ответил он, ибо давно вопроса этого ждал.
- Какой же?
- Тысячу долларов в месяц!
У меня глаза на лоб полезли. И не потому, что денег этих не было, но не понимал я и сейчас не понимаю, за что деньги такие за просто так отдавать.
- За что? - спрашиваю.
- А за то, чтоб неприятностей у вас не было!
Погнал я его.
Тут-то все и началось. Дня не проходило без неприятностей. Сотрудники, с таким трудом подобранные, уже разбегаться хотели. Их понять можно. Не работа, а нервотрепка. Я и сам, всё на свете забросив, только и делал, что последствия его набегов улаживал.
А он мне как-то, улучив время, и говорит:
- Что, поболее тысячи вам упрямство да жадность ваша встали?
Слово "жадность" меня и добило.
- Ну, ты у меня срать купюрами будешь! - пообещал я ему. (Автор, конечно, извиняется за "непарламентское" выражение, но не сдержался, виноват.)
Решил рассчитаться с ним, да так, чтоб на всю жизнь запомнил да другим заказал.
Для этого пришлось о даре своем вспомнить и провести разведку глубокую и полную. Вскоре вся жизнь Семена Петровича у меня как на ладони была.
Заодно один грешок, никому не известный, выявился. Любил попивать Душеногов. Причём один, и только дома. Пил он исключительно коньяк и, конечно же, даровой. Винных точек на его участке хватало.
В тот памятный для меня, а для него тем более, день Семен Петрович, как всегда, вышел на обход владений. Мероприятие это протекало ни шатко, ни валко, день был рядовой и особых доходов не сулил. Собрав по-мелочи всё, что положено, Душеногов совсем было собрался домой, но вспомнил, что не получил свою ежемесячную зарплату в ликеро-водочном. В магазине этом вовсю торговали "паленой" водкой. Семен Петрович всё знал, но, естественно, шума не поднимал, ибо платили ему, причем исправно, сотку в месяц. Вот за этой соткой он и отправился. И более того, без разговоров её получил. Сотка была, правда, довольно необычной, ибо красовалась на ней, как раз на физии президента, средних размеров красная печать. Возмущаться по этому поводу Душеногов не стал. Сотка и есть сотка, какая разница. Прихватив из-под прилавка бутылку настоящего стоматологического коньяка "Десна", довольный прожитым днём, отправился домой.
Дома, полюбовавшись добычей за день и тщательно её пересчитав, Семен Петрович упрятал деньги в антресоль шкафа. Трудовой день был окончен, и следовало отдохнуть. Семен Петрович откупорил бутылку, налил себе немного и с удовольствием выпил. После чего отправился на кухню решать вопрос с закуской, дабы уже ничего не отвлекало его от приятного досуга с бутылкой.
Дальше слово опять берет автор этих правдивейших строк, потому что Семену Петровичу затруднительно было бы рассказать о том, что произошло. Почему? Читайте дальше - поймете. Во время недолгого отсутствия Душеногова я умудрился налить в его початую бутылку две своих, прикупленных для этого дела в аптеке. Бутылочки мои были маленькие, зато со слабительным под названием "Гутталакс".
- Эффективнейшее средство, - заверила меня провизор, - быстрый и качественный эффект дает.
Качество этого лекарственного препарата и предстояло проверить Семену Петровичу. Что он и незамедлительно сделал, выпив с размаху сразу две полные рюмки усовершенствованного мной коньяка. Потом помедлил с минуту-другую и выпил ещё.
Всё это время я, пребывая невидимым, наблюдал за ним. Сначала на лице его появилась озабоченность, потом волнение, потом нетерпение - и понесся он в уборную, на ходу расстегивая штаны. Так что провизор сказала чистую правду, что меня весьма обрадовало, и не только потому, что наткнулся на честного человека.
По стонам, вскрикам и другим не менее неприятным звукам, доносившимся до меня, я понял, что процесс идет и останавливаться не думает.
Собственно, было не до него. Свои дела торопили. Справился я с ними минут через двадцать, но никаких изменений за это время не произошло. Сплошные стоны, переходящие во всхлипы, даже чуть ли не рыдания. Пришлось ждать ещё около часа. Потом, в очередной раз, раздался шум спускаемой воды, и в комнате появился Семен Петрович. Я не буду описывать его вид, тем более что наблюдать за ним времени не было. Оставался последний штрих, и его надо было успеть нанести. Ремиссия продолжалась недолго, и через несколько минут Душеногов, воя, устремился к унитазу. В унитазе что-то зеленело, но разбираться с этим возможности не представлялось.
Прошло ещё полчаса немыслимых мучений. Потом позывы вроде бы стихли. Семен Петрович встал, воспользовался остатками туалетной бумаги, застегнулся и совсем было собрался спустить воду, но по привычке глянул в унитаз и... обмер. Посреди унитаза, забрызганная каплями фекалий, лежала стодолларовая купюра с характерной красной печатью у физиономии президента. Аки коршун нырнул Душеногов вниз и схватил добычу. Купюра была той же, полученной в ликеро-водочном магазине. Но как она попала к нему в желудок, а потом в унитаз - сообразить не мог и долго стоял, сжимая грязными пальцами злополучную сотку.
Я тем временем успел подменить коньяк.
Семен Петрович долго мыл купюру, а заодно и руки. Потом отправился укладывать беглянку на место. Тут-то его ожидал удар. Денег не было! Ни-ка-ких!
Всё, что заработал он нечестным путем за долгие годы мерзкой и противной жизни, всё, что грело и ласкало его, - испарилось, исчезло, кануло!
- Ещё кондрашка хватит! - подумалось мне.
Но здоров был Семен Петрович. Выдержал.
Что было с ним дальше, не знаю. Говорили, он с такой силой стал навёрстывать упущенное, что погорел. Из налоговой его с позором выперли, и где он нынче - никто не ведает.
Справедливости ради надо сказать, что пришедший ему на смену налоговый деятель (назовем его Петр Семенович) был немногим лучше. Порода, видно, у них такая. Правда, ежемесячные поборы "скостил" до ста долларов. Но тут уж ничего не поделаешь. Пришлось платить...

 

 

Обсудить этот текст можно здесь