Portfolio

Алексей Кутун

Мысли вслух

Я - это я.

Я сижу и вглядываюсь внимательно в только что написанную букву.
Я. Я. Я...

Чем больше смотрю, тем меньше смысла ощущаю.
Даже короткого усилия достаточно, чтобы понять: ко мне, настоящему, эта буква никакого отношения не имеет.
Ведь она кто? Да просто буква "Я"!
А я кто? А я - это настоящий Я!

Но если я есть и я себя осознаю как себя, то почему не могу правильно это выразить и связать с уродливым значком на бумаге?
Написанная мной буква потрясающе глупа и ничего, в общем-то, в себе не несёт.

Ну "Я" и "Я". Может, спросить кого-нибудь:
- Как ты думаешь, Я - это я?
Спросить-то можно, но в ответ скорее всего услышишь что-нибудь запредельно бессмысленное, типа:
- Ну да, ты - это ты.
Тогда возникает ещё одна абсурдная абстракция - "ты", а про неё я даже разговаривать не хочу.

Кроме того, в ответ возможно услышать даже и такое:
- Ну да. Ты - это ты, а Я - это я.
Это уж совсем абракадабра получается. Как может он говорить "Я - это я", когда я совершенно наверняка знаю, что Я - это я, а вовсе не он!

Можно, конечно, привлечь третью сторону и спросить - я ли этот Я или он, но скорее всего это ничего не решит, потому что третья сторона вполне может сопоставить я с самим собой и сделать ситуацию ещё более запутанной.

Я снова гляжу на букву Я, и её длинная откинутая нога кажется издевательской. Она знает, сколько мук причиняет мне своей якобы значительностью, и на самом деле совершенно сознательно злоупотребляет ситуацией.

Крошечное количество чернил оставленных на бумаге. Палка, ножка, полукруг. Значок, изобретённый несколько сотен лет назад, чтобы указать на субъекта, который сумел вывести его на бумаге. Но даже самый примитивный субъект сложен настолько, что эта толика чёрной краски даже отдалённо не может его представить, ну ни под каким углом.

Я. Я. Я...

И, вконец отчаявшись, я разрубаю этот Гордиев узел и отказываю букве "Я" в её значимости и правдоподобии.

Я переключаю своё внимание на её гораздо более симпатичную соседку - букву "Ю".

***

Колнау!

Утро. Душ. Кофе. Мотор. Стоп при выезде на улицу.
Красный - стою. Зелёный - еду. Радио. Волна 101.3.

- Самые низкие ставки кредита за последние тридцать лет! Следующий раз такого момента придётся дожидаться ещё тридцать лет! Не упускайте шанс! Мы решим ваши проблемы! Звоните прямо сейчас! Колнау!

Да, тридцать лет - это не два пальца. С моим образом жизни о шансах, что я буду жить через тридцать лет, лучше не задумываться. А то чего только в голову не полезет из полузабытой теории вероятности. Значит, ставки низкие. Забавно, забавно. Вот только почему залезание в шестизначный долг даже под хороший процент считается таким замечательным финансовым ходом? Потому, что хочется пожить, не дожидаясь старости? Интересно, а что вообще меня будет в жизни интересовать через тридцать лет, когда даже по-.

... - Сколько же их здесь набилось при въезде на трассу! Право, лево, право. Протискиваюсь через слияние трёх дорог и, наконец, въезжаю на полосу разгона.
Кнопка вниз. Волна 88.5. Заканчиваются новости, начинается реклама. Вкрадчивый женский голос.

- Многие люди под стрессом испытывают постоянную головную боль. Обычные лекарства помогают редко, поэтому мы рекомендуем снимать даже самые суровые симптомы замечательным препаратом "Сфинкс" от компании Фармаэйд. Вы будете удивлены! Звоните прямо сейчас! Колнау!

Хмм. Обычно голова у меня заболевает уже в середине дня. Нарастающая тяжесть держится в ней до вечера, пока я не доберусь до дома и не приведу себя в порядок парой таблеток, ужином и крепким чаем с лимоном. Почему-то питьё тех же таблеток на работе проблемы не решает. Кто их знает этих Фармаедов, может, у них и правда завёлся чудесный новый порошок, но тогда от его употребления не иначе как печень окаменеет. От размышлений на эту тему голова у меня тут же начинает наливаться совсем не утренней тяжестью. А вообще-то, по- хорошему, мне никакие лекарства не…

Какой он наглый - этот красный джип! Поток машин всё уплотняется. Лево. Ещё лево. Наконец, скорость достаточна, чтобы не опоздать на работу.
Кнопка вверх. Волна 105.7. Бодрый мужской голос.

- Чтобы поддержать сирот в Африке, наш фонд принимает от граждан ненужные автомобили в любом состоянии. Они даже могут быть не на ходу! Предоставляются все документы для налоговой декларации. Вы поможете детям, а мы поможем вам! Звоните прямо сейчас! Колнау!

Да, у них там в Африке, должно быть, скверно, особенно сиротам. Но для меня так и остаётся загадкой, есть ли и вправду люди, что приходят, сдают старые автомобили и думают, что сиротам от этого достанется лишняя чашка риса или банка пепси-колы. А вот бумажку для списания налогов с дутой стоимостью сданного металлолома они получат наверняка. Так что бодрый радиопризыв попросту приглашает граждан вместе пожульничать. Под красивым предлогом... Но я в эти игры не...

... Легче, легче, мой выход. Право. Ещё право. Пролезаю между двумя неповоротливыми грузовиками, которые иначе, как траками, называть больше не могу. Опять тяну руку к кнопкам радиостанций - какую ещё проблему моей жизни они посоветуют решить? Но тут звонит телефон...

- Да?
На том конце провода мой босс и босс моего босса, которые по случаю понедельника собрались с утра порешать важные важности.
- Ты где? - спрашивает мой босс
- Уже подъезжаю. Буду через десять минут.
- Позвони-ка в наш Восточный офис, - говорит босс моего босса. - У них там какие-то проблемы с продуктом. Надо всё привести в порядок. Звони прямо сейчас. Колнау!
- Конечно, - отвечаю я.

Ффффууу... Последний раз, когда мне поручили заниматься проблемами нашего "особенного", Восточного офиса, это заняло пять дней с удвоенными часами работы, десять нервных технических совещаний, двадцать странных экспериментов, тридцать чашек крепкого кофе, два визита к докторам и увольнение одного не справившегося сотрудника. И все дела за пределами "проблемы восточного офиса" и дома, и на работе были безнадёжно запущены.

Хорошая вещь телефон.
По нему можно звонить.
По мену можно звонить прямо сейчас.
Колнау!

Рабочий день начался.

***

Чудеса

Первое и главное чудо - я открываю глаза и оказываюсь в новом дне своей жизни.

Я совершенно не понимаю, как - в один момент - вспыхивает моё сознание и, вдруг, я знаю всё про себя, про место, в котором нахожусь, про своих близких и про человечество в целом. Весь мир вспоминается и начинает существовать сразу и целиком. Конечно, я понятия не имею о процессах, которые протекают в моей голове и оживляют действительность. Чудо неподъёмное и непостижимое.
Учёные что-то говорят о нейронах. Ну нейроны, так нейроны. Одним термином больше, одним меньше.

Чудо второе - на меня льётся вода из душа, и тело реагирует на неё чувством комфорта или неудовольствия. Грань температуры, где уже не холодно, но ещё не горячо, тонка и неуловима. Конечно, я не имею ни малейшего понятия о том, как моя кожа определяет, что ей хорошо и что плохо, и посылает информацию мозгу, который, в свою очередь, даёт команды рукам и всему телу, что и как им делать.
Учёные что-то говорят о рецепторах. Ну рецепторы, так рецепторы. Одним термином больше, одним меньше.

Чудо третье - аромат кофе, который будит столько ассоциаций и создаёт человеку это особое утреннее настроение, заменяя сожаление о прерванном сне на неотвратимые мысли о работе и о том, что нужно сделать за день. Конечно, я понятия не имею о процессах, которые происходят в воздухе и внутри меня и позволяют чувствовать этот запах и отображать его в целую гамму ощущений.
Учёные что-то говорят об испаряющихся молекулах и эфире. Ну эфир, так эфир. Одним термином больше, одним меньше.

И затем начинается такой обычный и такой ошеломляющий поток чудес.

Я произвожу колебания воздуха, издавая звуки, что складываются в слова и фразы, и другие люди - чудесным и непостижимым образом - понимают меня.

Я различаю объекты в окружающем пространстве и маневрирую своим телом, чтобы избежать коллизий. Или, наоборот, сознательно иду на соприкосновение, если имею намерение воспользоваться каким-нибудь предметом.

Я думаю, или мне кажется, что я думаю, но череда возникающих образов и ощущений вполне может быть связана с окрущающими меня живыми и неживыми объектами, что, несомненно, является великим чудом.

* * *

Череда чудес не прекращается целый день.

То я вижу фантастические блики света, проникающие через жалюзи, и наслаждаюсь их спонтанными передвижениями на стене.

То заворожённо смотрю на могучий принтер, мерно печатающий большую статью; он выдаёт страницы, одну за другой, с непоколебимой и уверенной силой, через абсолютно точные интервалы укладывая листы в ровную стопку.

То вслушиваюсь в звуки переключающихся реле в лаборатории. Они создают столь уникальную полифонию звуков, что её не смогли бы создать ни Шнитке, ни Кнуссен, ни Брайан Ино. Они наполняют мир столь необходимым ему таинственным содержанием и наводят на мысли о непостижимой гармонии, что существует где-то в его глубинах, но не даётся людям в руки, а, только, подразнив издалека, исчезает бесшумно и бесследно.

Меня ждёт чудо сцепления колёс с дорогой, что позволяет и передвигаться самому, и испытывать встречное движение мира. Наука уже и не притворяется в понимании природы "силы трения", придумывая очередной термин, а только скромно сообщает, что "ведутся исследования".

Меня ждёт чудо обладания женщиной, которое, несмотря на бесчисленные попытки объяснить и описать его, так и не позволило себя ни объяснить, ни описать с достаточной степенью достоверности.

Меня ждёт абсолютно потрясающее чудо уходящей усталости в вечерние часы и чудо заката солнца и чудо того, что смогу писать эти строки о чудесах, будь у меня к тому расположение и желание. Ну или хотя бы просто желание.

* * *

Любое чудо имеет обыкновение кончаться, оставив нас с вопросом: "А что это было и было ли?"

Сон берёт меня своими мягкими, но хищными лапами и опрокидывает в бездну. Сознание по привычке пытается сопротивляться, цепляется за впечатления дня, напоминает о каких-то планах, настоящих и мифических, но потом сдаётся и растворяется в белой пелене. Видимо, так уж уготовано человеку, что всю свою жизнь он тренируется, чтобы быть готовым к наступлению смерти. И я не знаю и никогда не узнаю наверняка, сдаваясь перед силой сна, произойдёт ли опять первое и главное чудо и начнётся ли новый день моей жизни.

Учёные продолжают придумывать термины и совершать триумфальное восхождение от одного уровня незнания к другому.

А я продолжаю уповать на невероятные и непостижимые чудеса, которые всё ещё происходят в моей жизни...

Обозреватель

Кирпичный желтоватый уже нежилой дом слева.
Панельное складского типа здание справа.
Прямо по курсу - эстакада на бочкообразных колоннах.
Рядом с ней - высокая мачта неопределённого назначения. Возможно на заре телевидения она и излучала какие-то сигналы, но сейчас её острый нос бесцельно дырявит небо.
Синий кусочек воды у горизонта - это река, которая разделяет город на северную и южную части.
Там же проглядывают здания банков и офисов, но как-то неуверенно, еле-еле, так что гигантские рекламные щиты на них смотрятся размытыми пятнами.
И это хорошо, они не должны занимать слишком много места в моём мире.

Одинокая скамейка, на которой я сижу, была здесь, видимо, поставлена по ошибке. Люди в таких местах гуляют редко и даже забредший случайно прохожий не стал бы задерживаться. Но мне-то всё равно. Глаза у меня глядят, нос чует и уши слышат одинаково, в каком бы месте я не находился. Объекты, отражающиеся в сетчатке глаз и звуки достигающие барабанных перепонок будут разными в разных местах пребывания обозревателя, но процесса их обработки это не меняет. Так что скамейка на Правобережной аллее не лучше и не хуже любого другого места в этой Вселенной.

Мои глаза упираются в привычные контуры. Кирпичный дом слева. Панельное здание справа. Эстакада. Бочкообразные колонны. Мачта. Полоска воды у горизонта. Контуры зданий за ней. Знакомо, комфортно, спокойно.

Есть люди объездившие сотни стран. Есть люди изучившие вдоль и поперёк десятки народов и культур. Знатоки архитектуры, специалисты по дорогам и зданиям, рекам и эстакадам. Они стремятся в разные дальние дали, чтобы на бегу ухватить кусочек впечатлений здесь и там и продолжить свой бег. Но не думаю, что хоть один из них достиг того же совершенства в познании одного маленького кусочка этого мира. Я же знаю, как выглядит каждый кирпич в стене дома слева и каждый бетонный блок в стене дома справа. Сколько колонн, фонарей и деревьев находятся в поле моего зрения. Сколько металлических балок задействовано в мачте. Какова вероятность для каждого времени года, что ветер будет дуть с реки. Сколько машин может прехать по дороге между полднем и часом дня. Я знаю, как будут облетать листья на деревьях под эстакадой и какие звуки будут раздаваться от проезжающих рядом машин и от плывущих вдалеке пароходов.

Я не променяю это место ни на Париж, ни на Рио, ни на объект под номером 737 из астероидного пояса.

Когда холодно, я беру с собой плед, и он закрывает меня от ветра. Когда сыро, я беру с собой зонт, и он защищает меня от дождя. Когда нужно сосредоточиться, я надеваю тёмные очки и они защищают меня от людей.

Я веду наблюдения за живыми и неживыми объектами из своей стационарной точки и не устаю поражаться тому, что, несмотря на на гигантский объём уже собранной мной информации, мир продолжает меняться и подбрасывать всё новую и новую пищу для размышлений.

То сезон дождей начинается на несколько недель раньше самого раннего наблюдавшегося срока.
То надстраивается новый парапет у эстакады и меняет весь вид моего горизонта.
То на аллею забредает совершенно невиданная в этих края группа из десяти молодых людей, скрывается внутри дома и никогда уже оттуда не выходит.

И я продолжаю наблюдать, изучать, вникать и оттачивать моё знание об окружающем. Для того и даны мне столь хорошо функционирующие органы чувств.

* * *

Белая линия разрезает небо пополам. Одна из колонн повисает в воздухе ,съёженная и безвольная.
Сеанс окончен. Я сворачиваю свой плед, встаю и разминаю ноги.
И никакого огорчения.

Завтра я приду сюда снова и увижу тот же пейзаж.
Кирпичный желтоватый дом слева.
Панельное серое здание справа.
Эстакаду на бочкообразных колоннах.
Мачту.
Полоску воды на горизонте.

И это будет повторяться всегда, пока существует мой маленький мир...

Обсудить этот текст можно здесь