Portfolio

Анатолий Клёсов

Заметки научного сотрудника

(продолжение, часть 9)

25. Поездка в США. 1974 год. Нью-Йорк.

Настал день экскурсии в Нью-Йорк. Мы слегка нервничали: еще бы - как на фронт едем. Хорошо, чтобы не подстрелили. Если смерти, то мгновенной, если раны - небольшой. Шутили так. Что мы знали о Нью-Йорке? Манхеттен, Гудзон, Эмпайр Стейт Билдинг, штаб-квартира ООН. Бродвей, Рокфеллеровский центр. Пятая Авеню. 42-я улица. Гарлем. Пожалуй, всё.

Всё это нам и показали, без исключения.

Но перед этим, когда автобус ещё только катил в сторону Нью-Йорка, мы спросили у нашего гида, а что, много в Нью-Йорке преступлений?
- Много, - коротко сказала она.

Мы это знали.

- И что, убивают тоже много?

- Много.

Мы это тоже знали.

- А сколько? Ну, в день?

- Ну, человек пять. Бывает, что и шесть.

- Да разве это много? - спросили мы нестройным хором.

Теперь настало время изумиться гиду.
- Конечно, много. Неужели в Москве гораздо больше убивают??

Мы объяснили, что в Москве, конечно, убивают несравненно меньше. Никто из нас не знал, сколько человек убивают в Москве, но путем оперативного опроса мнений тут же в автобусе пришли к выводу, что убивают вряд ли больше, чем одного-двух в неделю, хотя статистики никто из нас не видел. Видимо, не публикуют. Но все равно, от Нью-Йорка мы ожидали большего!

И - между собой: "Чего-то наш гид лукавит. Либо врет, либо не знает."

Уже потом, живя некоторое время в Нью-Йорке и регулярно читая городские газеты, я пришел к выводу, что наша гид говорила правду. Убийства всегда выносились на первые страницы газет. Обычно их число колебалось между тремя и шестью в день, и это, за некоторыми исключениями, были не случайные убийства, а сведение счетов между бандитскими группами, убийства конкурирующих наркодельцов, убийства внутрисемейные. Для города в 12 миллионов человек не особенно большие числа. Хотя получается тысяча-полторы убийств в год.

После возвращения в Союз одним из моих любимых встречных вопросов в разговорах про Америку был: "Ну-ка, а сколько в Нью-Йорке убивают в день? Ну ладно, примерно".

Я ни разу не слышал цифры меньше пятидесяти. Обычно - сто. Двести. Иногда - пятьсот.Тысячу.
- Нет, примерно пять человек.
- Как пять? Да бросьте, не может такого быть. Так МАЛО??

Для сравнения: в Бостоне, где я потом жил и сейчас живу, за год обычно убивали примерно 90 человек. За последние годы - с 1996 по 2004 - от 31 до 60 человек. Минимальная цифра была 31 человек - в 1999-м, максимальная (с огромным отрывом) - 152 человека, в 1990-м. Это на три с половиной миллиона человек "большого Бостона". Хотя практически все убийства происходят в самом Бостоне с населением полмиллиона человек. Раньше в конце каждого года бостонские газеты публиковали небольшую карту-схему, на которой жирными точками показывались места убийств. Лет десять назад эти схемы публиковать перестали, видимо, из соображений политкорректности: почти все эти точки концентрировались в двух городках, которые по чистой случайности, конечно, оказывались местами компактного проживания чернокожего населения. Называются Роксбери и Дорчестер. Соответственно, за редким исключением, жертвы тоже чернокожие.

Да, Нью-Йорк. По дороге туда наш автобус медленно обогнала открытая легковая машина. Мы сидели, естественно, намного выше, и нам открылась впечатляющая картина: за рулем сидел некто в ковбойке, и на бедре у него был револьвер. Это совершенно вписывалось в наши знания об Америке вообще, и о Нью-Йорке в частности, и было нами принято, как само собой разумеющееся. Хотя и несколько устрашающее. Мы сказали об этом нашему гиду, и она, нисколько не удивившись, прокомментировала, что это наверняка либо детЕктив, либо крИминал. Да, пожалуй.

Правда, с тех пор я никогда такой сцены больше не видел, прожив в США суммарно лет семнадцать. Никогда мне больше не попадались водители с открытым пистолетом. За исключением полицейских, конечно, но у тех обычно в закрытой кобуре. Хотя иногда из кобуры высовывается рукоятка револьвера.

При въезде в город наш автобус долго ехал мимо домов, как будто расположенных в зоне военных действий -выбитые стекла, которые хрустели под колесами автобуса, закопченные стены, жирно расписанные диковинными каракулями. В ответ на наш немой вопрос, устремленный на гида, она пожала плечами и произнесла: "Гарлем".

Нью-Йорк оказался чудовищно грязным. К полудню количество мятых газет на тротуарах в центральной части города было по щиколотку. Мы шли, разбрасывая газеты ногами. В метро какой-то малый содрал обертку с чуингама и бросил ее на пол вагона, который был уже покрыт мусором. Да, это не Москва. Культурный шок, ничего не скажешь. Гид спросила, правду ли говорят, что, если бросишь в Москве на улице окурок, то какой-нибудь прохожий может сказать, что сорить на улицах нельзя, поднимите,мол.
- Правда, - подтвердили мы, - запросто.

- Это хорошо, - мечтательно сказала гид.

- И еще, - спросила гид - что будет, если, скажем, в Москве некто войдет в магазин, вытащит пистолет и потребует от кассира выручку? И его поймают? Что ему будет?

Мы засмеялись и предположили, что хорошего ему будет мало.
- Нет, ЧТО ему будет? - спросила гид. - В Сибирь пошлют?

- Запросто,- решили мы.

- Это хорошо, - сказала гид. - А у нас ничего не будет.

Но тут мы ей точно не поверили.

Надо сказать, что мы оказались в Нью-Йорке 8 августа, за день до ухода президента Никсона в отставку. Весь город был заклеен плакатами, в том числе огромными, денонсирующими и дискредитирующими президента: Никсон в виде мохнатой обезьяны; Никсон, сидящий на унитазе со спущенными брюками; Никсон, поперек которого надпись "I am a crook" ("Я жулик"). В ответ на наши недоуменные вопросы, зачем же, мол, так, президент всё же, наш гид сжала губы и сказала, что заслужил.

На первом этаже Эмпайр Стейт Билдинг в холле висела огромная фотография стоящего у входа в здание Н.С. Хрущева, который посетил эту американскую достопримечательность лет за 15 до нас. Потом нам показали здание штаб-квартиры ООН, где в главном холле стояла копия первого искусственного спутника Земли.
Проезжая мимо реки, кто-то из нас, показав рукой, сказал: "Гудзон". Наша гид чуть не упала от смеха : "Как, как вы сказали? Гудзон? Это же ХАдсон...".

42-я улица тогда была совершенно не такой, как сейчас. Это была разухабистая улица, на которой чередой стояли порно-кинотеатры. От обилия ХХХ на их фронтонах рябило в глазах. Сутенеры толпами стояли на улицах и буквально силой затаскивали прохожих, и нас в том числе, куда-то в дверные проемы. Устав отбиваться, мы начали громко разговаривать друг с другом по-русски, надеясь, что те поймут, что мы иностранцы, и отстанут. Все оказалось наоборот: сутенеры крайне активизировались, услышав иностранную речь. Мы вернулись на Бродвей, немного прошли по перпендикулярной улице до Пятой Авеню с ее роскошными витринами, дошли до Центрального парка и там с опаской прогулялись. Ничего страшного не было. По дорожкам парка шли мамаши, катя детские коляски, на скамейках сидели люди, через толпу проскакивали бегущие трусцой.

Выстрелов мы не слышали. Город производил довольно мирное впечатление, но оно, конечно, было обманчивым.

На следующий день, уже в Принстоне, нашу группу пригласили на пикник. Один из профессоров устроил на лужайке у своего дома барбекю, были выставлены немудреные закуски, салаты, пиво в больших пластмасовых ящиках, засыпанное льдом, и мы, слоняясь среди еды и людей, наслаждались блаженным ничегонеделанием. С нами заговаривали, и мы с удовольствием и в пределах ограниченного английского рассказывали гостям и хозяевам, откуда мы приехали, чем занимаемся в миру и куда намереваемся поехать через три недели. Вдруг по толпе пронесся шум, и хозяева вытащили на лужайку телевизор. Мы все расселись перед ним. Было объявлено, что сейчас с важным сообщением выступит президент США.

Это было выступление Ричарда Никсона о своей отставке. Продолжалось оно минут десять, и на последних фразах, когда Никсон объявил, что он уходит, у него появились слезы. Он удерживался, чтобы не заплакать, хотя уже заплакал. На лужайке раздались активные аплодисменты. Не аплодировали, наверное, только мы, наша группа. Вокруг нас раздавались радостные комментарии, приветственные крики. Мы же были немного подавлены. Ну, во-первых, это не наше дело, приветствовать или критиковать. Во-вторых, своему приезду сюда мы в определенной степени были обязаны Никсону, который подписал с Брежневым новое соглашение о научном сотрудничестве и обмене стажерами. Да и вообще - человек плачет, а они аплодируют...

Было 9 августа 1974 года.

26. Всемирная академия наук и искусств

15 лет назад, в 1989 году, меня избрали во Всемирную академию наук и искусств. Это для меня было совершенно неожиданно. Понятно, когда сам принимаешь решение "выдвигаться", готовишь документы, получаешь рекомендации, обходя академиков, ждешь конца процедуры голосования - так это обычно бывает на выборах в академию наук или другие общества, куда надо, как минимум, написать заявление по нужной форме. С Всемирной академией было всё не так. Меня просто проинформировали, что выбрали. Так оказалось, что летом 1989 года я несколько месяцев работал в США, и там меня настигло известие об избрании. Я ответил президенту Академии, что польщен и горжусь, и получил приглашение в Вашингтон для празднования этого дела. Естественно, поехал. Прием был в клубе "Космос", совершенно элитном заведении, по адресу 2121 Massachusetts Avenue. Когда я упомянул знакомым американкам в Вашингтоне про "Космос", они сначала не поверили, а потом закатили глаза. А я-то отнесся к этому клубу без должного пиетета... Думал, клуб как клуб. Ну, фрак. Что стоило мне по тем временам немало - рент на день обошелся долларов в 60, плюс особая рубашка, галстук бабочкой, особые лаковые туфли...

В обосновании для избрания, которое мне в клубе дали прочитать, стояло, что решение принято на основании моих "трех вкладов" в дело процветания благодарного человечества : (1) активная научная деятельность по одной из "глобальных проблем современного мира" и важный личный вклад в развитие научных исследований по биотехнология целлюлозных материалов; (2) важный вклад в развитие коммуникаций между странами с разными политическими системами путем многолетней работы в международных компьютерных конференциях (в 1982-1989 гг), " так как с начала 1980-х годов был единственным представителем от Советского Союза, непосредственно участвующим в этих конференциях"; и (3) активная деятельность по популяризации научных знаний перед многомиллионной аудиторией в качестве ведущего регулярной национальной программы советского телевидения. Вот как! Я бы сам не догадался свести эти пункты воедино, а как смотрится!

Я оказался пятым человеком из Союза, избранным во Всемирную академию. До меня членами Академии уже были академики А.П.Александров (в прошлом президент АН СССР), Г.К. Скрябин (ученый секретарь АН СССР), Ю.А. Овчинников (вице-президент АН СССР) и Чингиз Айтматов. Ничего себе компания. Я, наверное, единственный, кто, приняв членство, нарушил основное правило того времени: все членства в иностранных обществах и академиях должны были быть предварительно согласованы в ЦК КПСС. Довольно часто ответ поступал такой : "Членство нецелесообразно". Это, в основном тогда, когда общество запятнало себя членством "не наших" людей, или было замечено в действиях, которые можно было истолковать как недружественные для СССР, или когда - в общем случае - ценность членства в иностранном обществе или академии для СССР была непонятной. Не ярко выраженной. Так что я на всякий случай не стал информировать о своем членстве никакие "инстанции". Да и вообще не стал. И так ходил по краю со своей невыездной биографией. А там, во Всемирной академии, например, членом состоит Роберт МакНамара, бывший министр обороны США в правительстве Джонсона. Его имя было тесно связано с войной во Вьетнаме.

Кстати, продолжая традицию с членством руководящего состава АН СССР, ныне в составе Всемирной академии находится также академик Осипов, президент Российской Академии наук. А также Рэм Петров, вице-президент РАН. Петрова, правда, я сам во Всемирную академию рекомендовал, по знакомству и по причине хорошего к нему отношения. Ну и, конечно, за науку, это само собой разумеется.

Интересна, хотя и коротка история Всемирной академии. Она была создана в 1960 году. По уставу она не может иметь более 500 членов. В числе членов Всемирной академии были (или есть) Лайнус Полинг (дважды лауреат Нобелевской премии - по химии и мира), Илья Пригожин, Артур Кларк (известный писатель-фантаст, "цейлонский затворник"), Карл Саган, Чингиз Айтматов - ныне посол Киргизстана в Бельгии, известный американский скрипач Иегуди Менухин, лауреаты Нобелевской премии Орр, Мюллер, Гайдушек, Кендрью, Сангер, Сиборг, а также наш физик академик Виталий Гольданский, президент РАН Юрий Осипов, академик РАН Земцов, президент АН Финляндии Гюлленберг, принц Альфред фон Лихтенштейн, Федерико Майор (директор ЮНЕСКО), президенты стран, послы, президенты национальных академий наук, астронавты... Сначала я чувствовал себя на заседаниях Академии несколько странно, потом привык. Оказалось, что в отсутствие того самого окружения "короли" выглядят вполне своими людьми.

Должен сказать, что выборы в академии и общества, когда эти выборы происходят "за глаза", как это было со мной, без всякого заполнения форм и приложений, иногда имеют место. В Бостоне имеется один из самых известных частных клубов, "Сомерсет-Клуб". Он находится по адресу 42 Бикон-Стрит, рядом со Стейт-Хаус под золотой крышей, где располагается правление штата Массачусеттс. В Сомерсет-Клуб не вступают, туда негласно выбирают. Новые члены там появляются крайне редко, в результате естественного убытия старых. Кандидаты рекомендуются действительными членами, постепенно утверждаются - раз-два в год - узким составом правления, причём так, что об этом не знают и рекомендующие. Могут пройти долгие годы, пока кандидат получит членство. Поэтому всякие вступительные формы и прочее довольно бессмысленны. В один прекрасный день человек получает извещение, что его приглашают на торжественное заседание правления Сомерсет-Клуба, форма одежды - "черный галстук". Это значит фрак. Или "токсидо" - по- местному. И там его провозглашают членом клуба. Отказов кандидатов от членства за полтораста лет не было.

27. Еще о килокалориях, весе и биохимии ожирения.

После публикации заметок про холестерин и калории в начале этого повествования (глава 6) меня не раз спрашивали, правда ли, что холестерин можно уменьшить путем сбрасывания веса, и одинаково ли приобретение и "сжигание" калорий у разных людей в том случае, если они едят одно и то же и выполняют одинаковую физическую работу.

Краткий ответ будет: на первое - в основном, правда; на второе - в основном, неодинаково.

Разберемся. Напомню, что, говоря о холестерине, часто упоминают его три формы - хороший холестерин (HDL, липопротеины высокой плотности), плохой холестерин (LDL, липопротеины низкой плотности), и очень плохой холестерин (VLDL, липопротеины очень низкой плотности). Плотность здесь относится не к самому холестерину, а к липопротеинам, с которыми он химически связан в организме. Очень плохой - это холестерин практически "сам по себе", относительно небольшая жирная (гидрофобная) молекула, нерастворимая в воде и особенно липучая к стенкам кровеносных сосудов. Плохой - это холестерин, связанный с определенными белками, все еще с плохой водорастворимостью. Поэтому эти белки далеко холестерин не унесут, а надо бы в печень, где холестерин химически распадается на фрагменты и выводится из организма. И, наконец, хороший холестерин, который связывается с такими белками, которые переводят его в водорастворимую форму (за счет своей растворимости) и уводят из кровеносных сосудов в печень со всеми вытекающими положительными последствиями.

Так вот, при ожирении в организме образуется больше как самого холестерина, так и тех белков, которые оставляют его "плохим" при связывании. При сбрасывании веса количество жиров в организме, естественно, уменьшается, и холестерин прогрессивно переходит в свою "хорошую" форму. Общий холестерин идет вниз, доля "хорошего" холестерина - вверх.

Хотя, бывает, что количество холестерина задано генетически. Тогда даже у худых людей его много. Хотя, если они располнеют, то добром это может не кончиться. Закупорка артерий - путь к инфаркту, и не только. Не хочу пугать читателя, но по недавним данным избыточный вес ведет по меньшей мере к девяти типам раковых заболеваний, не говоря о гипертонии, диабете, коронарных болезней сердца, инсульта, остеоартрита, камней в мочевом пузыре и других прелестях. Если кого интересует, что это за девять типов рака - то вот они: рак прямой кишки, рак груди, матки, почек, пищевода, поджелудочной железы, желчного пузыря, печени и верхней части кишечника. Не говоря о том, что избыточный вес затрудняет раннее выявление опухоли и определение правильной дозы лекарства при химотерапии.

Ладно, не будем о плохом. Лучше перейдем к вопросам. Как организм "чувствует" свой вес? Как он узнаёт, что жир начал накапливаться, и пора переходить к увеличенному синтезу холестерина? Как появляется чувство сытости и почему это чувство не останавливает многих продолжать поглощать вкусную еду? Почему у толстяков аппетит, как правило, повышенный? Почему одним и кусочка достаточно, чтобы удовлетворить свой аппетит, а другие едят "нон-стоп"?

Это вопросы совсем не праздные, и ответы на них совсем не тривиальные. Ряд из них были относительно прояснены только в последние пять-шесть лет. Специалистам известна только вершина айсберга. Попробую эту вершину очертить, не вдаваясь в тонкие детали, поскольку эти детали полны противоречий и догадок, зачастую довольно безосновательных. Скорее, гипотез, многие из которых пока не получили почти никакого подтверждения.

Суть в том, что вес нашего тела, точнее, количество в нем жира, контролируется определенными участками мозга. Они же, эти участки мозга, регулируют наш вес. Один из них, гипоталамус, расположенный примерно в центре головы, внимательно мониторит, сколько пищи поступило каждый раз в организм, сколько энергии (допустим, в виде килокалорий, хотя у гипоталамуса могут быть свои единицы измерения) из этого количества идет на основной метаболизм , сколько - сверх того, например, на физические упражнения, и сколько неиспользованной энергии следует направить (или направляется по факту) на жировые отложения, про запас.

Этот мониторинг идет посредством нейронов, на которых находятся соответствующие рецепторы, которые в свою очередь получают сигналы от определенных гормонов, реагирующих на поступаемые пищевые ингредиенты и продукты их химического (биохимического) превращения. Все это образует удивительную по слаженности систему организма, на которую мы постоянно оказываем воздействие - когда едим, когда голодаем, когда занимаемся самыми различными видами деятельности. Система в ответ уменьшает или увеличивает наш вес путем увода или, наоборот, отложения жиров, построения мышц, не дает развиться многим болезням или, напротив, не препятствует этому, когда наше питание и образ жизни сами на это напрашиваются.

Коротко говоря, этот мониторинг и соответствующая система обратных связей контролирует наш вес со всеми вытекающими отсюда житейскими и медицинскими последствиями. И наша роль, личная роль каждого человека, здесь имеет определяющее значение. Естественно - с поправками на генетику, наследственность.

Гипоталамус фактически "вынюхивает" количество жира в нашем теле в каждый данный момент. Это происходит с участием двух гормонов - лептина и инсулина. Уровень их секреции напрямую зависит от количества жировой ткани. Более того, лептин сигнализирует в первую очередь о количестве подкожного жира, инсулин - абдоминального, то есть того, что на животе. Поэтому считают, что лептин в этом качестве больше характерен для женщин, а инсулин - для мужчин. На самом деле таких гормонов намного больше, но эти два изучены наиболее хорошо. Происхождение их тоже разное - лептин синтезируется в адипозной ткани, в клетках которой откладывается жир. Инсулин образуется в поджелудочной железе. Инсулин, как известно, сигнализирует также о наличии глюкозы в крови, дает команду мышцам и адипозной ткани абсорбировать и метаболизировать глюкозу. Его количество подскакивает при обнаружении глюкозы, но базовое количество напрямую связано именно с количеством жира в организме.

Оба гормона, лептин и инсулин, циркулируют в крови, оба попадают в мозг благодаря рецепторам в его капиллярах и оба взаимодействуют в мозгу с нейронами, опять же посредством рецепторов. Сигналы идут в гипоталамус.

Другие гормоны находятся в пищеварительном тракте и сигналят о том, сколько килокалорий попало с едой в организм. Скорее всего, опять-таки, сигналят они не о килокалориях, а оперируют в других энергетических единицах, но каких - наука пока не знает. Наиболее изучены из них гормоны холецистокинин, бомбезин и глюкагоноподобный пептид. Они регулируют переваривание пищи и докладывают об этом "наверх" - в мозг.

Конкретные проявления этих сложнейших детектирующих, регуляторных и сигнальных систем зависят от конкретного индивидуума, его или ее метаболизма, индивидуальных особенностей организма, наследственных факторов, образа жизни, физического состояния индивидуума, структуры питания и многих других факторов. Поэтому, возвращаясь к вопросу, поставленному в начале этого рассказа, одинаково ли приобретение и "сжигание" калорий у разных людей в том случае, если они едят одно и то же и выполняют одинаковую работу, правильный ответ будет: "Не одинаково". Совсем не одинаково. И именно поэтому разнообразные таблицы калорийности продуктов имеют весьма относительное значение. Они представляют характеристики продуктов питания как таковых, без учета конкретного метаболизма. Скорее показывают тенденцию, позволяют сопоставлять энергетическую ценность продуктов. Но к разным людям эти данные применимы, если вообще применимы, по - разному.

Хотя, несмотря на разнообразие проявлений индивидуальных факторов, есть достаточно универсальные закономерности. Одна из них - важно не то, как часто мы едим, а как много съедаем за один присест. Именно неспособность или, скорее, нежелание вовремя остановиться, ведет к избыточному весу, или, попросту говоря, к ожирению. Как правило, понятие "насыщения", о котором сигнализируют нам гормоны и тот же гипоталамус, многими в ходе еды игнорируется. Мы продолжаем поглощать еду не потому, что мы голодны, а потому, что это доставляет нам удовольствие. Здесь тоже задействованы соответствующие рецепторы и "центры наслаждения". Вкусная еда - это в известной степени наркотик, и соответствующая движущая сила, порой непреодолимая, продолжать есть, менять блюда одно за другим, переходить к десерту, а то и не к одному - сходна по сути с наркотической движущей силой.

Есть известный совет врачей - хочешь похудеть, съешь только половину того, что поставила перед тобой жена, а вторую половину убери в холодильник.

Я не раз слышал версию, в которую склонен верить: французы (и особенно француженки) в своей немалой части имеют хорошую фигуру именно потому, что едят малыми порциями. Взгляните на порции в типичном французском ресторане и сравните, скажем, с типичным американским. Посмотрите на эти хамбургеры, чизбургеры, сидящие на груде "френч фрайз", сочащиеся жиром, и комментарии окажутся излишни.

(продолжение следует)

Обсудить этот текст можно здесь