Portfolio

Василий Бояринцев

Мы -хиппи.

(отрывок из воспоминаний)

Василий - старый тусовщик и хороший человек. Его многие помнят и любят, несмотря на то, что он ушёл от мира в Оптину Пустынь - райское место, где я снимал свой последний фильм. Я надеюсь, что эта книга никого не оставит равнодушным, эти короткие истории - то смешные, то пронзительные до боли в груди, что рука сама невольно тянется к стакану, - должны запомниться. Всё-таки это жизнь наша, прошлое наше. Так мы жили тридцать лет назад, - бедокурили, пытаясь хоть как-то противостоять серой совковой действительности. Наши развлечения не остались безнаказанными, хотя сейчас на фоне того, что вокруг творится, это были невинные детские шалости, за которые многие из нас поплатились, кто - свободой, а кто и жизнью.
Гарик Сукачёв.

Мой Первый Крестик

1972
В начале осени нас весёлой компанией опять занесло в Палангу. До этого, начиная с весны, происходили разные события. В мае в Литве были беспорядки, милиция и десантура впервые опробовали резиновые дубинки на совках, до этого сей инструмент был символом исключительно западного правопорядка. А хиппей литовских, которых, к слову, там было тогда уже великое множество, власти начали бить и брить. Именно так: сначала дубасили, потом брили налысо, а уже потом и документы спрашивали. Говорят, были даже скандалы, связанные с некими непутёвыми финнами и канадцами, попавшими под горячую руку. Хиппям это не понравилось, и они разбежались по всей Прибалтике, особенно в Эстонию, где тогда вообще никто никого не трогал.

В середине мы пробирались автостопом из Москвы, через Новгород и Псково-Печерский монастырь, в южную Эстонию, на лесной рок-фестиваль. Красивый, но унылый край с пустынными дорогами, редкими хуторами и людьми, которые при звуках русской речи отворачивались и уходили прочь. Попадались, правда, и компанейские пьяные эстонцы, которые, подбирая всех подряд, мчались по обсаженным яблонями дорогам, громко распевая непонятные песни.

После фестиваля, на который съехались, казалось бы, все, кто мог, огромная, одуревшая от трёхдневных бдений и постоянного кайфа толпа всевозможных прибалтов, русских, хохлов и даже южан двинулась на Таллинн. На трассе это выглядело, как тотальная эвакуация, но почему-то очень яркая и шальная.
В уютном Таллинне, в итоге, были битком забиты хиппи все неконтролируемые местным населением подвалы, чердаки и сеновалы в парках. Рынки и универмаги трещали от набегов вороватых литовцев, некоторые - я в том числе - подряжались в порту или на Таллиннфильме подёнщиками, по всему Старому городу стоял немилосердный аск, а диковатого вида, волосатые и небритые кавказцы валялись на лавочках и курили припасённую травку.

В начале осени я в компании с друзьями-литовцами, Гедрусом и Гинтарасом, решил покинуть это затянувшееся безобразие и отправиться в Литву, в Палангу, надеясь, что там уже всё утряслось: искупаться в море на исходе лета, отдохнуть от кайфа, да и вообще, похудевшие в странствиях Гедрус с Гинтарасом обещали золотые горы в родной Литве. Ещё двое - Тадес из Каунаса и Тедди из Москвы - обещали подъехать следом, через пару дней.
Доехать автостопом из Таллинна до Паланги в те времена было проще, чем… Сам видел не раз, как тачки тормозились, когда какая-нибудь герла случайно махала в их сторону ногой.

После разгульного Таллинна Паланга выглядела просто райским уголком. Величавые советские курортники принимали морские и солнечные ванны, в кафешках было тихо и недорого, корректная молодёжь играла в теннис, везде продавалось пиво. Золотых гор, правда, не наблюдалось. Еле воткнув с трудом добытую палатку в кемпинг на окраине, мы целых три дня бродили по городу трезвые, полуголодные и унылые, спасаясь от тоски лишь редкими появлениями щедрых Гинтарасовых братанов, которые, правда, воздав встрече должное, немедленно исчезали, не желая никак связывать с нами судьбу. Между делом, меня несколько насторожили слишком короткие и одинаковые причёски всех этих приятелей. Сейчас такие разрешены в российской армии. В свою очередь, наша троица выделялась во всём городе своей волосатостью, хотя никто ничего по этому поводу нам не говорил.

Зато обнаружилась забавная афишка, что через несколько дней лекторы из Москвы устраивают мероприятие на тему "Бунт молодёжи на Западе", с демонстрацией фрагментов из фильмов "Беспечный ездок", "Благослови детей и зверей", "Генералы песчаных карьеров", "Рождённые неприкаяными". Видаков тогда ещё не изобрели, советский кинопрокат был ещё насквозь советским, а закрытые номенклатурные просмотры - совсем закрытыми. Посему о половине этих фильмов мы, при всей своей крутизне, были только наслышаны, и, следовательно, здорово этим "мероприятием" заинтересовались, никак не связав его с весенней "хипповой революцией", к тому же и милиции по всей Паланге, несмотря на некоторые предупреждения литовских братанов, не было видно вообще.

На четвёртый день появились, наконец, долгожданные Тадес и Тедди. Да не одни, а с каким-то армянином совершенно бандитского вида. В процессе выяснилось, что армянин вовсе не бандит, а, наоборот, совершенно миролюбивый, хотя и абсолютно дремучий горец, который впервые в жизни был отправлен роднёй с гор "заграницу", в Таллинн, где он быстро пропился, спутался с хиппи (в последовательности не уверен), решил, что погиб и уже всё всё равно, и убрёл с нашими друзьями в неведомую ему Литву, заросший, в когда-то белых штанах и с огромным, притом полупустым чемоданом, занявшим у нас полпалатки. Впрочем, кое-какие заначки, по кавказским меркам ничтожные, а по-нашему - целое богатство - у него водились; и опять началось веселье. В кафешках покупались не только гарниры по 8 коп, а полноценные биточки по14 коп, пиво лилось рекой, и были приобретены билеты на вожделенную "лекцию".

Попутно забрели мы с этим армянином из любопытства в костёл. Посидели, послушали орган, полюбовались на какие-то старинные надгробия, а на выходе обнаружили в уголке бабку-литовку, торгующую втихомолку крестиками с распятием на цепочке, да ещё и по смешной цене. Ну, я и подбил армянина на покупку мне и себе по "сувениру". В России, в Армении, как и во всём СССР, кроме католической Прибалтики, это было немыслимым приобретением. К тому же для меня это был первый в жизни нательный крест, хоть и католический, - мне тогда было совершенно всё равно.

Лекция, после которой мы собирались прокатиться в Вильнюс - Каунас, должна была состояться на следующий день, а в тот вечер разгулявшийся армянин воодушевил всех пойти на местный дансинг. Там оказался весьма приличный, по тем временам, музон, куча литовских блондинок - мы и оттянулись. Народ улыбчиво косился на нашу тусовку, а в стороне я, наконец, заприметил пару милиционеров, которые, впрочем, сидели и притоптывали в такт музыке, производя самое мирное впечатление.

Поздно вечером, после окончания плясок, когда мы, заметно разбавленные блондинками, ждали запропастившегося куда-то Тедди, неожиданно выяснилось, что нас уже полдня как ловит вся милиция Паланги, дабы оболванить "под всех" и проверить документы. На дансинге, оказывается, была облава, и как мы ушли оттуда, одному Богу известно. А потом нарисовался "похорошевший" Тедди с откровенным фингалом на морде. Он подтвердил, что нас действительно усиленно ловят, и меня(!) - он злорадно ткнул пальцем - как самого волосатого - особенно.

Появляться в родных пенатах после всех странствий в таком преображённом виде никак не входило в мои планы, и поэтому первой моей реакцией было желание прямо посреди ночи бежать из Паланги на все четыре стороны, а желательней до ближайшей латвийской границы. Еле уговорили отложить это дело до рассвета, пообещав выдать в кемпинге рубль на дорогу.

Доблестная литовская милиция ворвалась прямо в палатку через полчаса после моего отбытия и арестовала всех, кроме "оприходованного" уже Тедди и почему-то армянина с его чемоданом и таким же как у меня крестиком.
А я вихрем промчался через Литву, Латвию, Эстонию и Питер, благополучно прибыл в Москву, где повесил "сувенир" над изголовьем, среди прочих фенечек; там он и висел, пока его кто-то не украл. И потом много ещё было всяких приключений.

Всего один день.

Ну, куда ещё можно было податься в центре Москвы бедному хиппи, когда на календаре год 1973, на улице морозный февраль, а на часах лишь полдень? Никуда, кроме как в "Крючки". Эта кафешка на Петровке называлась так потому, что на стенах её висели натуральные крючки-вешалки для пущего удобства посетителей, а славилась она особой покладистостью персонала: вполне разрешалось и "батёл" с собою принести, и просто так посидеть целой гурьбой, сдвинув столы, и покурить не надо было бегать на улицу. К тому же и милиция туда захаживала не часто, несмотря на близость свирепого 17-го отделения и величавой Петровки 38.

Я пришёл туда ещё часов в 10, после того, как поправил здоровье пивом на Трубной, в надежде встретить кого-нибудь своих и скоротать время часов до трёх. Однако, надежды сбылись лишь отчасти - немногочисленные обитатели "Крючков" были заняты сугубо своими проблемами и на совместное времяпрепровождение не раскручивались. Так, в противоположном углу заседала старая стритовая гвардия - Труп, Тишорт и Пушкин, они были нетрезвы ещё с ночи, меланхолично и терпеливо ожидая кого-то, посланного за чем-то, налили мне полстакана портвея и вновь погрузились в какие-то свои разборки. Потом появились чрезвычайно занятые Диверсант с Достоевским, издалека поздоровались, уселись в углу и стали доказывать что-то друг другу, тыча пальцами в потёртый старинный фолиант. Нарисовалась ещё разбойница Ринга, но, посидев со мной минут пятнадцатьи выкурив сигарету, сообщила, что видела только что на Пушке Красноштана, и, обругав всё и вся хриплым голосом, умчалась по своим делам.
Я уже было собрался прогуляться от нечего делать до Пушки, как вдруг в клубах морозного пара ввалился Эдик Мамин и, близоруко щурясь сквозь запотевшие очки, направился прямо ко мне, по дороге раскланиваясь со всеми сразу.
· Здорово, чего скучаешь? - Эдик уселся рядом и начал разматывать шарф, - Знаешь, сегодня "Рубины" в МИИТе, мне Баски сегодня позвонил, давай сходим?
· Отлично, Эдик, это как раз то, что нужно. У меня, понимаешь, в три стрелка с бритишами, возьмём их с собой, а то я голову ломал, чем их занять в такую-то погоду.
· Что за бритиши-то? - спросил Мамин, доставая из-за пазухи бутылку портвейна и озираясь по сторонам в поисках стакана.
· Студенты из Лондона. Волосатые, русский изучают и свои в доску. Их привезли целым курсом, а эти пятеро - два Джона, Пол, Шилла и Линда - от всех свалили, бродят по Москве, и всё им интересно. Я думаю, "Рубины" им будут в кайф, пусть врубаются, что и у нас тут всё в порядке, правильно?
За разговорами бутылка опустела, а до стрелки было ещё часа два. Сидеть на одном месте стало невтерпёж, захотелось ещё выпить и прогуляться. Мы пошли переулками в сторону Елисеевского, по ходу дела вездесущий Мамин делился новостями:
· Слышал, Подсолнух-то наш, отличился недавно? Выцепил каких-то бундесов на стриту, напоил их вдупелину и вечером притащил в "Московское". А там как раз "Берёзка" бушует. Подогнали автобус и грузят всех пачками. Бундесов, понятно, не тронули бы, но Подсолнух, в полном несоображении, решил их спасать: залез, зачем-то, в "берёзовский" автобус и орёт бундесам через двери: "Рогацио, итальяно, ситдаун ин зе троллейбас!" Те тоже спьяну ничего не поняли, но тоже туда полезли, а оперотрядники давай их выгонять - зачем им фирма нужна? - тем временем остальные, кого успели повязать, разбежались. В итоге, арестовали только Солнце, наорали на него за срыв мероприятия, да и отпустили тоже. Зато шуму столько, и все довольны…

По дороге решили завернуть на флэт к Яну, он жил в Козицком, и у него постоянно кто-нибудь обитался, порой бывало очень даже весело. Ян открыл дверь совершенно всклокоченный и непроснувшийся. Пройдя в комнату, мы поняли, что, на сей раз попали не совсем вовремя: на кушетке, в чёрном элегантном пальто, лежал Бабтист, с которым Ян недавно познакомился в дурке и который прославился уже тем, что никто его за это время ни разу не видел трезвым. Под окнами, завернувшись в ковёр, зычно храпел Матрос, а сам хозяин тупо разглядывал в углу блевотину и бормотал что-то нецензурное. Дышать было нечем.

Выйдя на Горького, мы неторопливо побрели вниз, надеясь застать кого-нибудь у "Московского" либо в "Российских Винах". Кафе "Московское" оказалось закрытым, а в "Рашенах" обнаружился сидящий задом на прилавке Гусь, который при нашем появлении скорчил хитрую рожу и, стоило нам приблизиться, а продавщице отвернуться, перегнулся через прилавок, ухватил с витрины пару шампанского и, широким жестом, вручил нам.
· А теперь - бежим! - сообщил он, спрыгивая с прилавка.
Мы рванули сразу за угол, в Театральный проезд, потом во дворы, из которых выскочили аж у театра Оперетты, а на бегу Гусь умудрился ещё захватить у дремавшего на скамейке алкаша непочатую бутылку "Солнцедара".
· Ну, ты даёшь! - пытались отдышаться мы после пережитого. - Долго тренировался?
· Целый час мечтал, как это совершу, - признался Гусь, коварно подмигивая, - думал, как кто из своих появится, так и проверну это дело. Мне шампанское позарез нужно. Стрелка у меня сейчас с клёвой герлой, без шампанского никак нельзя. Так что забирайте вторую и "Солнцедар", а я пошёл, приятно было время провести!
Мамин и я, на всякий случай, сделали крюк чуть не до Неглинной и только потом, с опаской, стали продвигаться к Долгорукому, где должны были ждать меня бритиши.
· Как появятся они, - размышлял на ходу Эдик, - сразу сваливаем из центров в сторону МИИТа: во-первых, стрём, а во-вторых, на сейшн лучше пораньше подойти, раз нас целая толпа. Да ещё и бухнуть трофеи надо по дороге.
· Только давай им шампань скормим, - предложил я, - сами уж "Солнцедаром" потравимся, а то очень кстати анекдот вспомнился, насчёт того, что Англия у нас "Солнцедар" закупила, как потом выяснилось, чтобы заборы красить.
Джоны, Пол и Линда с Шиллой несомненно обрадовались перспективе побывать на концерте русской рок-группы, к тому же мужики ихние таинственно намекнули, что в сумках у них не пусто. За два квартала до института зашли во дворик, и, как было уговорено, выдали, хлопнув пробкой, шампанское гостям, а сами, продавив пробку внутрь, принялись за портвейн. После нескольких вежливых глотков шампани один из Джонов вдруг жестом попросил попробовать нашего пойла. Эдик протянул бутылку, а я с содроганием подумал: "Щас сдохнут". Однако Джон, хлебнув из горла, выразительно посмотрел на своих и предложил отведать тоже. "Издевается!" - решил я, но, в результате, шампанским пришлось давиться нам с Эдиком, а англичане, причмокивая, включая дам, выжрали весь "Солнцедар". Рассказанный мною напоследок анекдот про ихние заборы впечатления не произвёл.
· У нас есть такое недорогое вино, и мы его любим! - развеял наше недоумение Пол.
Заграница немедленно померкла в наших глазах, явственно окосела и стала ещё более симпатичной.

Обсудить этот текст можно здесь