Portfolio

Анюта Евсеева

Бизнес-ланч в одиннадцать

(окончание)

В который раз я пробегаю мимо кондитерской, когда она уже закрыта, и большая Берта, наверняка, сидит дома перед телевизором и мечтает о любви или ещё о чём-нибудь, не менее приятном. Я давно собираюсь всерьёз обсудить с ней её безумную идею по поводу русской девочки и, если возможно, - отговорить. Мечта - мечтой, но надо же здраво оценивать ситуацию. Иной раз безопаснее завести собаку. Хотя я так долго собираюсь с ней поговорить, что, вполне возможно, Берта сообразила всё и без меня. Её никак не назовёшь безрассудной.
Глядя на закрытые ставни кафе и магазинов, я ловила себя на мысли, что привыкла к этому городу, к этим милым, спокойным людям, которые первое время после шумной Москвы казались мне провинциальными. Они рано ложатся спать и рано встают. Не понимают, как можно не прийти на работу или отнестись к ней безответственно. Они удивляются элементарным вещам и часами могут объяснять, как пройти на соседнюю улицу. Они переживают за урожай, страдают от непогоды и гордятся даже маленькими достижениями. А что говорить о больших! Они обожают свои насиженные гнёзда и представить себе не могут, что можно неплохо жить где-то ещё. А чтобы лучше и комфортнее, так это вообще не укладывается в их головах
Я часто ворчу на большую Берту, она мне кажется несуразной, но сейчас, глядя на закрытые ставни, я понимала, как сильно привыкла и к ней, и к её кондитерской, и к тому, что герр Ванн постоянно опережает меня и занимает мой столик у окошка совершенно безнаказанно. Никогда не поверю, что он не слышит моего ворчания. Он только делает вид, что читает газету "Тан". На самом деле он постоянно подслушивает наши разговоры.
Ковыляя по булыжной мостовой на шпильках, я подумала, что было бы неплохо, если бы Клара сейчас увидела меня. Интересно, она бы уволила меня за такую походку? Ну не могу же я поехать в Париж в простых тапочках! Я улыбнулась, представляя идиллическую картину, - Клару, лежащую на восточном канапе в обнимку с Шансом. Наверное, она его уже вымыла в трёх шампунях…
Ещё немного времени, и я сяду в парижский поезд, который домчит меня к моей мечте, хотя она уже начала казаться несбыточной. Из окна вагона я буду любоваться дивными пейзажами и средневековыми деревнями, дремать, пить кофе и болтать о пустяках с Соней.
Поезд подъедет к Западному вокзалу в Париже, заскрипят тормоза, он качнётся, потом остановится…
Солнце будет слепить глаза, мешая разглядеть тех, кто ждёт на перроне...
А я буду всматриваться в толпу, в надежде заметить сутулую спину и чёрные кудрявые волосы…

- Фрау Полин! - заметив меня, Франк даже побежал навстречу от нетерпения.
- Ради всего святого! - взмолилась я. - Через полчаса я должна быть на Европейском вокзале!
- Вы только подпишете бумагу о том, что я никогда не работал у вас телохранителем, - пообещал Франк.
- Отлично! - кивнула я, и мы вошли в полицейский участок.
Сначала я обмерла. Потом подумала, что увиденное не имеет ко мне ровным счётом никакого отношения. Но уже через минуту мне пришлось убедиться в том, что имеет, причём самое непосредственное.
В центре комнаты был накрыт стол, накрыт по-царски. Чего там только не было - разнообразные салаты, десерты, дыни, вина…
Вокруг стола собрались полицейские, в парадной форме, с торжественными лицами.
- Мы хотели вас немного порадовать, - Франк буквально сиял, - как я понял, вы не прочь вкусно поесть…
Я не успела ответить.
Из глубины комнаты вынырнул пожилой офицер с выпирающим круглым животиком.
- Инспектор Шпигельберг! - он щёлкнул каблуками. - Маньяки -это страшно. Представляю, сколько вы натерпелись! Потом ещё допросы в русской полиции. Я уже не говорю о происках Кремля!
- Герр Шпигельберг, ничего даже близко не было, - воскликнула я, - это всё выдумки ваших журналистов!
- Наших? - уточнил он.
- Журналисты везде одинаковы, - поправилась я. - Но не было и половины того, что рассказал этот Маркус.
- Маньяк был? - спросил инспектор.
- Маньяк был, - ответила я, - но Франк никогда в жизни не был моим телохранителем. И он ни разу, ни одного дня не был в Москве! Я готова подписать все бумаги, поклясться на Библии, если угодно. Но я вас уверяю, Франк в Москве не был никогда!
- Какая жалость! - воскликнул Шпигельберг. - Москва такой красивый город! Великолепные современные постройки, памятники архитектуры в стиле барокко или рококо. Какой вы предпочитаете архитектурный стиль, фрау Полин?
- Не думала об этом, - растерялась я.
- Ваш визит - это весьма почётно для нас. Мы признательны вам за то, что вы нашли время, - он поцеловал мне руку. - И хотели бы угостить. От души. Франк по секрету рассказал нам, что вы большая любительница покушать… А после обеда мы можем отправиться в небольшой круиз по Рейну. Вам известно, что Рейн делит город на две части - Большой Базель и Малый?
Шпигельберг с умилением заглянул мне в глаза. Я кивнула.
- Но в действительности Большой Базель намного меньше Малого… Вы могли себе когда-нибудь такое представить?
- Нет, конечно, - согласилась я.
- Панорамой города можно полюбоваться с рейнского парома, на котором очень удобно перебираться на другой берег. Укреплённый форт Базилеа, построенный ещё древними римлянами, - комиссар многозначительно поднял указательный палец, словно пытаясь обратить моё внимание на что-то важное, - впервые упоминается в письменных источниках 374 года!
Я судорожно соображала, как мне сбежать от него, но чем больше я думала на эту тему, тем яснее понимала, что это невозможно.
- Мы покажем вам знаменитый Музей бумаги. Вы ведь не были в Музее бумаги, фрау Полин?
- Мне никогда не приходило в голову посетить Музей бумаги, герр Шпигельберг. И я хотела бы вам сказать…
- Напрасно, - инспектор, казалось, был поражён, - вы даже представить себе не можете, как богата коллекция этого Музея. Вы, наверное, думаете, что бумага - это совсем просто.
Он громогласно расхохотался. Следом за ним хором захохотали все полицейские.
- И убеждены, что бумага бывает только белая…
- Нет, я вовсе так не думаю, - я пыталась оправдаться, - но дело в том, что…
- Вы привыкли видеть бумагу в виде блокнотов, в виде газет, журналов, книг. Но это далеко не все её возможности! Ведь она бывает рельефная, кружевная, с водяными знаками, посеребрённая…
- Герр Шпигельберг, я…
- В нашем городе расположилась францисканская церковь Барфюссеркирхе! - он перевёл дыхание. - Ратуша из красного кирпича! Вы видели ещё где-нибудь подобное?.. А вам известно, что ворота Шпалентор - наикрасивейшие ворота во всей Швейцарии. Какого они века, кстати? - он повернулся к полицейским за помощью.
Я сделала Франку страшные глаза, давая понять, что должна идти. Он развёл руками.
- Четырнадцатый век, - подсказал один из полицейских.
- Вот видите! - воскликнул Шпигельберг, - а знаете, что 13 августа 2003 года в Швейцарии зафиксирован исторический рекорд? Чего, как вы думаете?
- Не знаю, герр офицер, у меня поезд…
- Догадайтесь, - предложил Шпигельберг, протягивая мне бокал шампанского.
Все молчали.
- Герр Шпигельберг, - решилась я, - извините, но у меня поезд уходит.
Инспектор, не на шутку испугавшись, изменился в лице.
- Так что же вы сразу не сказали? Почему молчали?
- Не хотела вас обижать, извините…
- Так вы что же, хотите сказать, что ничего не посмотрите?.. И не попробуете наших угощений… Ведь швейцарская кухня славится своим разнообразием…
Я бросилась вон из полицейского участка.

И побежала что было сил.
Пролетела несколько улиц…
сквер, улицу, за ней - площадь…
ещё пару улиц…
на ходу скинув туфли, мчалась во всю прыть, уже босиком…
Я преодолевала тысячи километров…
по морю…
по земле и по воздуху…
проходила океаны…
миновала реки и горы…

Протолкалась сквозь толпу у билетных касс…
проскочила мимо таможни
и выбежала на перрон...

На лавочке под фонарём сидела Соня.
Вдали ещё можно было рассмотреть хвост уходящего поезда.

- Нет! - крикнула я, рухнув на колени. - Нет!.. Не может этого быть!
Я разрыдалась.
- Следующий только завтра, - на всякий случай предупредила Соня.
Мне хотелось удавиться.
- И почему мы такие несчастные? - тихо пробормотала Соня. - За что нас наказывает судьба? Что мы ей сделали? В чём провинились?
- А у тебя-то что не так? - я вытерла слёзы.
- Это не моя страна, - призналась Соня, - здесь некому сострадать… А я не могу жить в таком консервированном раю. Заберу Птичку, - продолжила Соня, - и поедем мы с ним на Цейлон или в Индию... Хочешь, поехали вместе?
- Нет, - я покачала головой, - мне надоела кочевая жизнь.

Уже к ночи мы понуро добрели до Фолькенштрассе, вдали послышался треск и грохот.
Мы пригляделись.
С домом, где мы жили, что-то творилось. Понять, что именно мы с Соней издалека не смогли, но нам показалось, что у дома нет крыши.
Подошли ближе.
На том месте, где у дома ещё утром располагался чердак, трудились трое сыновей фрау Тересии - они сбрасывали вниз доски и кирпичи...
Возбуждённая фрау Тересия зачем-то кипятила воду в огромном котле, обещая что-то или кого-то выпарить. Она была сильно возбуждёна, и на нас с Соней не обратила никакого внимания.
Мы собрались подняться в свои комнаты, как наверху что-то грохнуло, просыпалась стружка, пыль. Несколько досок шлёпнулись нам под ноги, мы едва успели увернуться.
- Поберегись! - запоздало предупредил один из сыновей, и свалился нам под ноги, следом за досками.
В доме обрушился третий этаж, проломив потолок второго и таким образом превратив дом в полутороэтажный.
- Птичка! - вскрикнула Соня.
И мы бросились наверх.
Комнату узнать было трудно - всё было в мусоре и обломках.
- Птичка! - звала Соня.
Пол подо мной трещал, угрожая вот-вот обрушиться.
Я заглянула под одеяло, Птички там не было.
Осторожно прошла к лестнице.
- Птичка, ну где же ты! - Соня растерянно бродила по остаткам своей комнаты.
- Соня, - окликнула я, - надо уходить. Сейчас эта конструкция развалится окончательно.
- Я не могу его найти, - она в растерянности стояла с другой стороны пролёта.
Между нами зияла огромная дыра, через которую виднелась макушка фрау Тересии, которая продолжала колдовать над котлом с водой.
- Придётся прыгать, - осмотрелась я.
- Больше ничего не остаётся, - вздохнула Соня.
Мы сиганули вниз, приземлившись к ногам фрау Тересии. Она даже не обернулась.
- Фрау Тересия, вы Птичку не видели?
Старуха повернулась к нам.
- Кто-то стонет по ночам на чердаке, - глядя на нас пустыми глазами, произнесла фрау Тересия. - Ложь! Все вокруг только и делают, что лгут! Но я состоянии постоять за себя. Если кто-то этого ещё не понял, сильно ошибается.
К ней подошёл один из сыновей.
- Мама, успокойся, - он погладил её по плечу, - мы всё исправили. Больше никто не будет стонать.
- До свиданья, фрау Тересия, - сказала я, - мы вынуждены переехать от вас, так как наших комнат больше нет.
- Господь всемилостив, - ответила фрау Тересия, поворачиваясь обратно к котлу с водой.

Мы вышли на Фолькентштрассе, оставив семейство фрау Тересии в разрушающемся доме.
- Куда же Птичка делся? - собравшись плакать, спросила у меня Соня. - Он что, погиб?
- Он не мог погибнуть.
- А что же тогда?
- Улетел, - объяснила я, - птички всегда улетают. Им так положено.
Остановившись у кондитерской Берты, Соня неожиданно вспомнила:
- Ты слышала, что Берта уехала в Россию?
Я уставилась в закрытую ставнями витрину, словно что-то могла там разглядеть.
- Что? В какую ещё Россию? - не поняла я.
- В нашу! - ответила Соня. - В ту, из которой мы уехали. Весь город уже знает.
Значит в тот, последний раз, когда я мысленно уносилась в Париж, большая Берта рассказывала мне о своих планах. Об этом она у меня и спрашивала, когда я заявила ей: да, конечно, вы не должны сомневаться… Бедная Берта! Что с ней теперь?
Мы прошли к развилке, одна дорога вела к автобану, а другая - к Театру. Соня достала из рюкзака ролики.
- Если вдруг Птичка найдётся, возьмёшь себе?
- Всё будет хорошо, Соня, - ответила я, - тебе нужны деньги?
- Нет, - отказалась Соня, - я полжизни прожила без них. Зачем менять привычки?
Она улыбнулась, потом нацепила ролики и, чмокнув меня в щёку, быстро исчезла в темноте улицы. Так Соня стала первой, кто отправился в Индию на роликах.

Утром в Театр приехала Клара, у неё на руках сидел умиротворённый Шанс. Войдя в гримёрку, она в возмущении воскликнула:
- Милочка! Оставьте свои сиротские замашки! Вы могли приехать ко мне и жить у меня сколько угодно. К тому же, замок Грюйера в вашем полном распоряжении.
- Фрау Шильке, вчера было слишком поздно, чтобы вас беспокоить. Я прекрасно спала, а сегодня займусь поисками квартиры.
Клара присела на диван, вытянув больную ногу вперёд.
- Что случилось с Парижем? - с сочувствием спросила она.
Я рассказала всё, как было. Она заливисто хохотала, без конца уточняя:
- Какой же идиот этот Шпигельберг! Раньше он работал городским экскурсоводом. Вы в его представлении престижный турист, - Клара буквально умирала от смеха. - Хотя на самом деле, - она утёрла уголки глаз платочком с инициалами "Ж.П.Г", - вам не нужно было ехать в Париж.
Я помрачнела.
Клара быстро взглянула на меня.
- Сегодня я хотела бы развлечься. Составите мне компанию? - предложила она.
- А вы не перетрудите ногу?
- Я не собираюсь заниматься бегом на месте, дорогая. Лёгкая прогулка не помешает, не так ли?
Она потрепала Шанса за ухо.
- К тому же милый мальчик так и не побывал в зоопарке.
- Да! - повеселела я, - конечно же, Шансу просто необходимо увидеть слона.

Мы вышли из Театра. Старик Йорген удивлённо посмотрел на меня.
- Входила только фрау Шильке, а выходите вы уже вдвоём? Или у меня что-то со зрением?
- Герр Йорген, если дверь бывает заперта, приходится пользоваться окном, - засмеялась я.
- Вот как? - поразился старик Йорген, - придётся проверить сигнализацию.
- Не мешало бы, - хмыкнула Клара, направляясь к серебристому феррари, на переднем сиденье которого сидел Ганс.
Она села за руль, передав Шанса на руки Гансу.
- Как ваш бизнес-ланч? - поинтересовался герр Йорген. - По-прежнему завтракаете в одиннадцать?
- Немного сбилось расписание, - ответила я, - по техническим причинам.
Старик с пониманием покачал головой.
Я махнула ему на прощание рукой и прошла к машине.

Мы мчались по автобану на полной скорости. Любит Клара острые ощущения, вцепившись в сиденье, думала я.
Ганс включил плейер. Мимо проносились пейзажи, похожие на декорации к кукольному спектаклю, а в открытое окошко задувал ветер, солнце слепило глаза, и ощущение полёта вызывало нестерпимое желание жить дальше.

Я всегда восхищалась Клариной стойкостью и прекрасно понимала, что ещё совсем недавно сломанная нога вызывает у неё едва терпимую боль. Но Клара - великая актриса. Если бы нужно было станцевать, она бы станцевала, причём сделала бы это так, что никто ничего бы не заподозрил. А потом, уже за опустившимся занавесом, упала бы в обморок.
Она шла по зоопарку, гордо вскинув голову, с улыбкой разглядывая зверей и объясняя Шансу, кто они такие и откуда приехали.
Мы прошли к террариуму. Честно говоря, я терпеть не могу змей. Хотя моё нетерпение относится не только к самим змеям, которых я просто боюсь, как любой нормальный человек, но и ко всем ползучим гадам. К этой категории я могу отнести и червяков, и даже бабочек, потому что ещё совсем недавно они были отвратительными гусеницами.
- Клара, дорогая! - взмолился Ганс. - Ну куда тебя занесло!
Он тоже боялся змей.
Клара не обратила на его слова внимания. Остановившись возле самой отвратительной змеи, она внимательно читала о местах её обитания.
- Клара, ты извращенка! Пойдём лучше посмотрим на слона! Или на бегемота. Здесь великолепные волки! - ныл Ганс.
- Ты их очень боишься? - спросила Клара.
- Безумно, Клара! Ты же знаешь.
- Смотри, - обратила она его внимание на тонкую желтоватую змейку, - она совсем не противная. Ну почему ты её боишься? Она элегантна, грациозна…
- Она омерзительна, - Ганса передёрнуло.
Честно говоря, меня тоже передёрнуло, поэтому я отошла в сторону и наблюдала за Кларой и Гансом с безопасного расстояния.
- А можешь совершить для меня подвиг и забраться в террариум?
- Ну что ты плетёшь! - возмутился Ганс. - Зачем мне забираться в террариум?
- Я дам тебе три миллиона франков, - спокойно предложила Клара. - Ты же просил…
- Клара! - Ганс заколебался. - Она может оказаться ядовитой! Причём, намного ядовитее тебя! Она меня укусит!
- Нет, - возразила Клара, - я прочитала, это обычный уж.
- Уж? - с сомнением спросил Ганс, поглядывая то на Клару, то на змею. - А почему он такой жёлтый? Пусти, я сам прочитаю.
- Поверь на слово!
Клара была неумолима. Она раскрыла сумочку из змеиной кожи и показала Гансу пачки купюр.
- Там заперто, - ответил Ганс с невероятной злобой.
- Сверху есть крышка, - подсказала Клара.
Она огляделась по сторонам и, найдя глазами меня, подмигнула.
Ганс постоял, подумал, потом перекрестился. И уже через минуту он стоял наверху террариума, пытаясь открыть крышку.
- Быстрее, - поторопила Клара, - а то нас прогонят.
Крышка поддалась. Змея выгнула спину, очевидно полагая, что сейчас ей подадут обед.
- Она точно не ядовитая? - уточнил Ганс.
Клара рассмеялась.
- Какой же ты трус! Три миллиона франков!
Змея приготовилась ловить добычу.
От напряжения я подошла ближе.
Перед моими глазами оказалась табличка, на которой было написано:
"Тайпан… встречается в Центральной Австралии… питается лягушками и мелкими млекопитающими… особо ядовита… за один укус может убить сто взрослых людей…"
- Она смертельна! - вскрикнула я.
В это время Ганс спрыгнул.
Змея взвилась вверх, секунда - и она клюнула его в ногу. После этого вальяжно заползла в нору.
Ганс был бледен. Он стоял, глядя на нас из-за стекла невидящими глазами.
Клара достала из сумки деньги и положила их перед террариумом.
- Я умираю? - беззвучно спросил Ганс.
- Умираешь, - спокойно ответила Клара.
Ганс покачнулся, но устоял на ногах.
Попытался сделать шаг и упал на пол террариума.
- Клара! - в ужасе шептала я. - Клара!
По проходу, расталкивая посетителей, к террариуму пробирался служитель зоопарка, за ним врач и полицейский.
- Можем уходить, - удовлетворённо сообщила мне Клара, чмокнув Шанса в макушку.
И мы покинули террариум с умирающим Гансом на полу.

- Это было ужасно!
Напротив меня, за столиком ресторана, сидел мсье Грюйер и внимательно слушал.
- Успокойтесь, детка, - старик похлопал меня по руке, - змея вовсе не была ядовитой. В смысле была, но перестала. Клара никогда ничего не сделает, не подумав. Она сотню раз посоветовалась со мной, потом выяснила у владельца зоопарка, что у змей забирают яд. Так что мальчик остался жив, можете не сомневаться.
- Но он упал!
- Это страх, - пояснил Грюйер.
Вокруг нас порхали официанты в белых костюмах, один из них поднёс мне зажигалку, другой поправил букет, огладил скатерть…
Я решила поверить Грюйеру и успокоилась, с интересом принялась разглядывать бриллианты за соседними столиками.
- Вижу Фигу! - прошептала я.
Грюйер засмеялся.
- Что же в этом необычного? Хорошо бы увидеть что-нибудь, кроме фиги.
- Вы не поняли! Луиш Фигу сидит за соседним столиком, - я показала на звезду мирового футбола.
Грюйер кивнул:
- В этом ресторане бывал ещё Эразм Роттердамский...
Я собралась пошутить, но передумала. Грюйер, похоже, прочитал мои мысли.
- Нет, нет. Его я не оперировал, - самодовольно ухмыльнулся он.
К нам подошёл метрдотель, и я заметила, что пиджак ему великоват. Очевидно, он недавно на своей должности, и ещё не успел подогнать его под свой размер.
Метрдотель торжественно подал меню и, поклонившись с невероятным чувством собственного достоинства, поинтересовался:
- Не желаете ли попробовать новое блюдо от Пьера Ганьяра?
- Может, сегодня мы разделаем омара? - предложил, потирая руки мсье Грюйер.
Я с удовольствием согласилась.
- Но только, пожалуйста, с красным вином…- предупредил Грюйер, - и не надо этих презрительных взглядов! Мне отлично известно, что к омару полагается белое…- и, обращаясь уже ко мне, спросил, - ну как ваша жизнь? Были в Париже?
Самое простое - это выговориться перед малознакомым человеком, а если он примет рассказ за бред сумасшедшего, никогда больше не встречаться с ним.
Я сделала глоток "бордо".
- Опоздала на поезд.
Мсье Грюйер смотрел на меня обожающим взглядом.
Я рассказала ему о том, как сыновья фрау Тересии разрушили собственный дом на Фолькенштрассе, но так и не узнали, кто стонал на чердаке.
- Значит, так тому и быть, дорогая Полин!
У него на всё готов ответ, подумала я.
- Ну, хорошо, а где же они теперь?
- Там, где им положено, - невозмутимо ответил мсье Грюйер, приступая к омару.
- Где?
- В психиатрической клинике.
- Где? - ужаснулась я.
- Не пугайтесь, - успокоил он меня, - в Базеле прекрасная клиника. Очень древняя. Там побывали многие исторические личности. Фридрих Ницше, например. Рассказывают, что ему не давал покоя Бисмарк, - и, усмехнувшись моему испуганному взгляду, продолжил:
- Говорят, он выходит из стен. Правда, последнее время всё реже и реже. Устал, наверное. Так что семейство вашей фрау оказалось в весьма достойной компании.
- А что стало с Бертой! - воскликнула я.
- А что с ней? - не понял Грюйер.
- Большая Берта отправилась в Россию. Не подумала, не посоветовалась… Вернее, она пыталась посоветоваться, но я её не услышала…
- Не говорите глупостей, - шепнул Грюйер, - Большая Берта до России не доехала.
- А куда же она делась?
- Где была, там и находится. До России её не довезли, будьте уверены. Снаряды долетали, кажется до Польши. Но сама пушка так и осталась в Германии.
- Какая ещё пушка?
- Самое крупное артиллерийское орудие времен Первой мировой. Стреляла по Парижу, разгромила Льеж.
- А что вы на это скажете? - я покопалась в сумочке, нашла обрывок русской газеты с фотографией девочки.
Грюйер посмотрел и пожал плечами. Потом подозвал официанта, что-то сказал ему по-французски, показывая на фотографию. Официант кивнул, и через минуту вернулся обратно с коробкой конфет.
- Даме, - приказал Грюйер.
На коробке была изображена та самая девочка из газеты.
- Хотите убедить меня в том, что я всё придумала? - я закричала так, что на меня стали оглядываться с соседних столиков. - Хотите сказать, что ничего этого не было?!
Грюйер промолчал.
- Но это же вы, а вовсе не я, были влюблены в иллюзию! - выкрикивала я. - В несбыточную иллюзию! Вы любили ту, которая ушла. Хотели жениться на той, которой не существовало. Требовали, чтобы пошёл уже выпавший снег…
Старик лукаво прищурился и взглядом показал на окно.
Снег падал крупными хлопьями, запорошив крыши домов, деревья, цветы…
Прохожие, одетые по-летнему, спокойно проходили мимо окон по улице. Дети играли в снежки…
В глубине зала дивно зазвучал рояль.
- Томас Ле Соньер, - предположил мсье Грюйер, прислушавшись, - милая Полин, порой мы тонем в иллюзиях, но при этом не верим в реальность. Великолепная музыка, правда? - нежно спросил он.
Я обернулась к роялю.

Я видела только сутулую спину…
и кудрявые волосы…
только белые…
И он постоянно дёргал головой, отбрасывая с лица непокорную прядь…

Я шла через зал…
преодолевала тысячи километров…
по морю…
по земле и по воздуху…
проходила океаны…
миновала реки и горы…
сменила множество адресов…
потеряла множество друзей…

Подошла к нему.
Дотронулась до его плеча.
- Почему тебя так долго не было?
- Я устраивался в этой жизни, - ответил он и, подняв голову, посмотрел в мои глаза, - почему вас это интересует?

В его глазах отражалось небо…

- Мы с Соней потеряли Птичку, - прошептала я и почувствовала, что не в силах сдержать слёзы.
Мсье Грюйер терпеливо ждал меня за столиком. Он смотрел на меня с нежной грустью, словно прощаясь.

Я вышла на улицу, продышаться и успокоиться.
Снег продолжал идти, засыпая дома.
Тишина стояла кругом, только хлопья шуршали, падая…

На Большом мосту пел Петрович.
У его ног лежала шляпа.
Рядом сидел огромный кот и неуклюже отмахивался от попадающих на его морду снежинок.
Это был Птичка.

За столиком у окошка в закрытой кондитерской сидел беззвучный герр Ванн с газетой "Тан" в руках... На её первой странице всё ещё была моя фотография.
Мгновение - и снегом мягко накрыло кондитерскую…

Скрылись и Птичка, и Петрович...
И Большой мост…

Я обернулась.
Официанты и старик Грюйер жестами зазывали меня обратно через просвет в окне, они отчаянно махали мне до тех пор, пока ресторан не засыпало полностью…

Он зачем-то поднял воротник пальто и подхватил чемоданы…
- Долечу, позвоню, - бросил он уже на ходу.

Почему-то он всегда сутулился, и у него были чёрные кудрявые волосы, которые постоянно лезли ему в глаза. И он всё время дёргал головой, отбрасывая с лица пряди. Кажется, у него были карие глаза, хотя не исключено, что - синие, потому что в тот момент, когда он поднял воротник пальто, в его глазах отразилось небо. Хотя вполне возможно, что это было вовсе не небо, а его светлое будущее, к которому он так стремился.
По будущему плыли облака, пропитанные ярким солнечным светом, такие же кудрявые, как и его волосы, только белые.

Я постояла пару минут, глядя в пустой коридор терминала, и пошла к выходу из аэропорта.

Уже в такси у меня зазвонил мобильный телефон.
Моя мать решила выяснить у Бога, когда он к ней вернётся.
- Господи, - вздохнула она. - Ведь я жду тебя весь вечер. А если мне нужна твоя помощь? Боже, ну почему ты всегда приходишь так поздно?
И, как обычно, бросила трубку.
Она никогда не умела ждать.

г. Базель - дер. Базарово, 2004

Обсудить этот текст можно здесь