Portfolio

Александр Левинтов

Откуда берется судьба?

За последние тринадцать лет я уже, кажется, в четвертый или пятый раз возвращаюсь к этой теме - каждый раз неожиданно для себя и без всяких видимых внутренних или внешних причин. Просто - настало время поговорить на эту тему.

Предназначенная судьба

Судьба - это нечто гораздо более тонкое, эфемерное, духовное, нежели генетическая наследственность. Судьба, возможно, даже вообще никак не связана с нашим генетическим кодом, а, если связана, то странным образом - она отражает непроявленные, слабые, неслышимые или невнятно слышимые нами голоса наших ближайших и далеких предков. Можно даже так сказать: то, что выражено в нас ярко от наших предшественников (телосложение, черты лица и характера, например), то в судьбе и не проявляется, а проявляется то, что не явилось воочию. В этом смысле судьба - тень нашей наследственности.
Условно генетическая природа судьбы - присутствие в ней того, что передалось нам из генетического наследства неочевидным образом, аутсайдерами нашего генетического наследия. И это выражается не в чертах лица, например, а в наших болезнях, не в характере, а в наклонностях, чаще всего скрытых от нас самих и проявляющихся либо в экстремальных случаях, либо когда мы теряем контроль над собой и действуем бессознательно (в бреду, ярости, сильном опьянении, в аффекте).
Проигравшие в явном выражении и повторении себя в новой личности предки не сдаются - они уходят в тень и начинают действовать скрытно, неумолимо: они формируют нашу судьбу.
И, по-видимому, это - доминанта нашей судьбы, ее мощнейший фактор. Недаром ведь мы интуитивно стараемся вникнуть в жизнь и хитросплетения нашего родового древа, нас интересуют всякого рода побочные, не самые важные и главные, но кажущиеся нам странными перипетии их жизней - мы пристально вглядываемся таким образом в свою судьбу, пытаясь (почти всегда безуспешно) понять ее.
Другим фактором вмененной нам, предназначенной судьбы, является наше имя. Оно дается нам либо в честь святого, либо в честь нашего предка (чаще всего, дедушки или бабушки), либо по прихоти и произволу родителей. И, как бы уникально или высокочастотно ни было наше имя, оно довлеет над нами - своими смыслами, историческими примерами, своим символизмом. Мы волей-неволей начинаем подчиняться этому голосу, стараться "соответствовать" своему имени и образу, стоящему для нас за ним: образу святого, дедушки-бабушки или исторического-мифологического персонажа с таким же именем. Имя играет особо заметную роль в судьбе православных - ведь перед ними всегда имеется икона их святого, они могут читать его житие, у них есть очень зримый, яркий и позитивный образец человека, давшего имя.
Еще одним фактором предназначенной судьбы является некий культурный, культурно-исторический, культурно-мифологический и этно-фольклорный шлейф. За всеми этими длинными и "учеными" словами стоят… сказки. Сказки - наши первые нарративы, то, что переживается нами со всей искренностью раннего детства и врезается затем в память навсегда и очень глубоко. Слушая в детстве сказки (а чуть позже - читая их сами), мы переживаем их в своем воображении, то есть в образах, вмещающих нас самих. Мы солидаризируемся со сказочными персонажами, героями или красавицами, непременно позитивными (никто не ассоциирует себя ни с Бармалеем, ни с Кащеем Бессмертным, воплощениями зла). А затем начинаем следовать им, подражать им, повторять их действия и жизнь как свою судьбу.
Мультяшки в телевизоре и компьютере играют с нами дурную игру - они вытесняют из детства сказки. Принципиальное отличие здесь не в содержании - мультяшки дают готовое изображение героев и потому не допускают нас внутрь себя, мы не пользуемся воображением и не вступаем в действие и любимый персонаж. Эти мультяшки - не про нас, как бы дидактически и педагогически полезны они бы ни были. Мы их только сопереживаем, а не переживаем в своем воображении. Нет этого столь необходимого для судьбы эффекта соучастия. Но, возможно, это и не плохо, что нынешние дети лишены этой сказочности в своей судьбе? Хотя, с другой стороны, все сказки - счастливые и все персонажи, на месте которых мы себя воображаем в детстве, позитивны, так что вреда "сказочная" часть нашей судьбы, скорей всего, не приносит. Жаль все-таки, что сказки вытесняются…
Наконец, имеется еще один, весьма неочевидный, спорный, почти недоказуемый фактор. Он сопряжен с идеей реинкарнаций, идеей, явно присутствующей в индуизме и буддизме, менее заметный, но все-таки имеющийся в иудаизме (например, возвращение Малхиседека, родившего во времена Ноя, но вернувшегося через четыреста лет, во времена Авраама, первым первосвященником) и христианстве (например, второе пришествие Христа).
Наша судьба - отголоски несвершившегося в жизни других людей, необязательно наших родичей и предков. Что-то важное эти люди недосказали, не сделали, с ними не случилось, не состоялось, было упущено нечто столь важное для них или для мира, что это пропущенное действие или слово вернулись - нами и нам. И, так как корней и связей здесь найти невозможно или почти невозможно, эта часть нашей судьбы - наиболее роковая, фатальная (все это, конечно, тавтология), необъяснимая и непредсказуемая. Хотя тут - стоп. В какие книги смотрят разного рода гадалки и предсказатели (если это, конечно, не улично-салонные шарлатаны)? Не ищут ли они именно эти связи и корни, порой поражая нас неожиданными открытиями известного и неизвестного нам нашего будущего?
Перечисленные факторы расположены и по мере очевидности и по силе своего влияния, хотя судьба - это такая невнятная и негаданная суть и нить, что даже от Зевса была скрыта парками.

Случайная судьба

Судьбе противостоит мгновенный случай, способный все перевернуть и изменить.
Это с одной стороны.
С другой: вся наша судьба - это цепь случаев и случайностей, от зачатия до… а где конец этой цепочки? Не уходит ли он в другую и иную жизнь, в жизнь другого человека, нам незнаемого и нас не знающего?
Случай - это прихоть судьбы, своенравный и произвольный. Откуда приходят и куда уходят случаи? - игра. Нередко азартная, а чаще - скучная, как затянувшаяся черная полоса.
Случаи, кажется, невозможно ни типологизировать, ни теоретизировать. Они - Его Величество Случаи.
И я позволю себе наметить только три (наверно, не первые и не последние) тропы, траектории, орбиты, по которым блуждают случаи нашей жизни.
1) Следуя своей судьбе, идя за ней, как на заклание, бессознательно и нелепо, мы сами складываем обстоятельства, которые потом, в горести или в радости, называем случаем. Мы сами себя неосознанно подводили и подталкивали под этот случай, под этот кирпич, что упал с крыши прямо перед нами и пробил в земле дыру с сокровищами. А ведь кому-то он мог принести смерть! Но не нам. Ничего не зная о своей судьбе (а большинство из нас не только не знает ее, но и очень редко о ней задумывается, христианам же вообще церковь запрещает думать и рассуждать о судьбе), мы сами строим и возводим ее - от случая к случаю. И чем меньше мы заботимся о своей судьбе, тем больше в нашей жизни случайного. Фаталист же случайностей не видит и не замечает.
2) Случаи происходят на нашем пути в поисках смерти. Когда мы думаем о собственной смерти, мы, прежде всего, рисуем в своем воображении то, чего хотели бы избежать: предваряющих смерть мучений, немощи, дряхлости, неподвижности, потери всех способностей и талантов. Позитивные образы смерти живут недолго: в детстве мы мечтаем о героической смерти-подвиге, в более зрелом возрасте - о бесхлопотной смерти во сне или мгновенной смерти в какой-нибудь катастрофе. Нас страшит мучительная и дряхлая старость, предваряющая смерть, смерть-угасание.

И негативный образ смерти, которого мы страшимся и пытаемся всеми силами и способами избежать - именно этот образ и является путеводным. С нами случается именно то, чего нам менее всего хотелось бы, если в нашем сознании доминирует этот негативный образ. И с нами случается именно то, чего нам и хотелось - если в нашем сознании неотвязно и неотступно стоит позитивный образ смерти.

Это не значит, что мы умираем по задуманному нами образу: случаи случаются с нами, и эти случаи ведут нас по избранному нами пути к смерти. Кому суждено быть утопленным, веревка не страшна.

3) И совсем другие случаи, совсем другая случайная судьба складывается в наших поисках и потугах бессмертия, потому что в каждом из нас теплится надежда обессмертить себя, хотя бы ненадолго, в малом кругу людей и хоть чем-нибудь: ребенком, научным открытием, стихами, злодеянием… Нам хочется продлить нашу биологическую жизнь, потому что мы страдаем от своей смертности, от нашего несовершенства. И эта неосязаемая нами цепочка случаев делает из несостоявшегося подводника иосифа бродского поэта Иосифа Бродского, из неудачного фортификационного поручика самого великого писателя, из обыкновеннейшего кагэбешника президента и так далее.

По отношению к предначертанной судьбе мы выступаем в роли робкой и безвольной невесты: "ничего не поделаешь, так, видно, суждено". В случайной судьбе мы - кузнецы своего счастья, женихи своей судьбы. Обрученные с судьбой - по левую ли руку, по правую ли - мы обречены на нее и в своей воле, и в своем безволии. И это задает драматургию нашей жизни, но только в финале мы узнаем (или узнают зрители нашей жизни), что это была за пьеса: фарс, детектив, комедия, драма или трагедия. Но в любом случае мы - авторы своей судьбы. Потому что тот, кто хотя бы раз или иногда был автором, тот знает: что-то пишешь сам, а что-то приходит само собой, и ты лишь канал или орудие написания (на бумаге, холсте, в нотных линейках или еще каким-либо вычурным образом). И в этом соавторстве - непреходящая прелесть нашей жизни и нашей судьбы: судьба ли вмещает нашу жизнь, жизнь ли вмещает нашу судьбу - все равно весело и радостно творить с кем-то в паре и наедине от остального мира.
А пока мы живы, мы можем рассуждать лишь о моменте или моментах судьбы:
Момент судьбы впрямую зависит от событий и поступков и находится в обратной зависимости от времени:

И отпущенное нам время - это еще и время, чтобы задавать себе разные вопросы, в том числе и этот: "Откуда берется судьба?"

Обсудить этот текст можно здесь