Portfolio

Александр Левинтов

Педагогика страха: две парадигмы

Процесс образования является наиболее распространенным, а в известном смысле, тотальным и неизбежным процессом трансляции культуры.

Процесс образования, если поляризовать его сквозь методологическую схему мыследеятельности "мышление - мысль-коммуникация - мыследействие", представляет собой полипроцесс, то есть сложное переплетение процессов просвещения (трансляция знаний), воспитания (трансляция этики, морали, нравственности и норм поведения) и обучения (трансляция трудовых и хозяйственных навыков).

Процесс воспитания, осуществляемый семьей, церковью, средой ("улицей", ТВ, масс-медиа и, к сожалению, школой, которая лучше бы занималась своим прямым и непосредственным делом - просвещением, а не узурпировала несвойственные ей функции), один из наименее изученных воспроизводственных процессов. Мы не совсем, например, отдаем себе отчет в том, что мы воспитываем, диктуя детям иудаисткие, мусульманские, христианские или коммунистические идеи и нормы, при том, что сами их не блюдем и не понимаем. Что воспитывается в человеке темнотой? В ребенке и во взрослом человеке? В женщине и мужчине? Ведь одна и та же темнота (и, конечно, не только темнота) по-разному отпечатывается на нас.

Данная статья посвящена всего лишь одному аспекту и феномену воспитания - страху и педагогике страха.

Животный страх по своей природе резко отличается от человеческого - это страх перед реальной опасностью, хотя многие животные изумительно беспечны рядом со своей собственной смертью. Животный страх породил, в частности, смех, очень похожий на оскал бабуина. Бабуин, чтоб отпугнуть другого самца, принимает угрожающую позу, скалится, показывая все свои зубы, набирает полные легкие и стучит себя в грудь, порой до инфаркта.

Человеческий страх резко отличается от животного: он возник либо вместе с совестью, либо сразу вслед за ней и имеет с ней много общего, в частности, он также зиждется на воображении. Страх - это отражение сознания в самом себе. Недаром мы так часто путаем страх с совестью - ведь и она есть отражение сознания в самом себе.

Человек в состоянии сам вообразить себе угрозу, которую он начинает затем бояться - и чем больше он боится, тем живописней и ужасней его страх. На этом держатся практически все культы, веры и суеверия, на этом держится власть - деспотическая, тираническая, авторитарная. Страх - основной ресурс и единственная реальная цель террора. Страх оказался великим творцом общества. Благодаря страху власть перешла от более сильного, как это было в звериной стае предлюдей, к тому, кто обладает харизмой, кто обладает наибольшей безнравственностью. Потому что харизма есть готовность преступить любые нормы.

Страх человеческий есть не отражение в сознании окружающего мира, а воображение. И это значит, что все наши искусства - от страха, от воображаемого страха. И самый воображаемый страх - страх смерти. Он преследует и сопровождает человека на всем его жизненном пути - и безо всяких видимых причин или резонов. Но этот страх есть, и он движет нашим воображением, а воображение порождает новый страх.

Мы в состоянии испытывать - в силу своей человеческой природы - человеческий страх (одна из эманаций которого - страх Божий, совесть) и - в силу своей животной природы - зверский, животный страх, страх инстинктов. Этот страх либо гипнотизирует нас до полного безволия и бездействия, либо вызывает нашу реакцию ответных угроз и агрессий. Мы, например, в животном страхе и ужасе начинаем громко, до бессмысленности громко кричать ("смеяться" по-бабуински), как бы отпугивая испугавшее или пугающее нас.

Мотаясь со своими внучатами (5 и 9 лет от роду) по Диснейленду, я заметил: они интуитивно избегают всяких страшилок и уклоняются от посещения аттракционов, в названиях или рекламе которых им видится страшное: "Дом привидений", "Башня террора", "Пираты Карибского моря" - они тут же начинают сочинять всякие страхи, которые там ждут их, громоздят истории о таящихся испытаниях и угрозах. Нет, они не трусливы, мои внучата: они смело спускаются в круглой вращающейся лодке по водоскатам и водопадам, легко и без тени страха "парят" над Калифорнией в воображаемом полете с резкими взлетами и спусками, спокойно совершают космическое путешествие на какой-то раздолбанной ракете. Но аттракционов с животным страхом они избегают.

Американские дети любят именно эти животные страсти и стрессы. Правда, к закрытию Диснейленда половина из них "объедается" страха, они начинают плакать и хныкать, клянчить несусветное и выворачивать наизнанку содержимое своих желудков, заблевывая газоны и тротуары.

Культура животного страха в Америке развита чрезвычайно. Киноиндустрия для детей и взрослых более чем наполовину занята производством монстров, вампиров, привидений, чудовищ, фантастических ужасов, безобразностей и страшилок. То же и печатная продукция, телевидение, медицина и психотерапия. Жизнь американца переполнена этими ужастиками - и они считают, что это правильно, что так надо, что от этого лучше спится и легче живется. Они громко кричат или так же громко смеются, сталкиваясь с этими ужасами.

Подавленные животным страхом с детства и в течение всей жизни, американцы очень покорны, сосредоточены, они прекрасные и быстро совершенствующиеся исполнители. То, что они умеют делать, они делают мастерски. Живя в среде животного страха, они защищены от собственного воображения и собственной агрессии - это все вовне, а не в них. Именно поэтому они кажутся нам, русским, такими "плоскими", такими "недушевными". Мы же кажемся им слишком агрессивными и к тому же слишком часто завираем.

Смысл образования как процесса социо-культурной трансляции не только в передаче культурных норм от поколения к поколению, но и в формировании в социальной среде носителей мастерства (социальные продукты обучения), творчества (социальные продукты просвещения) и искусства, синтеза творчества и мастерства (социальные продукты воспитания).
Каждой культуре присущ свой, неповторимый полипроцесс образования, свой, неповторимый набор всех трех процессов и соотношений между ними. Все это неповторимо и уникально хотя бы уже потому, что каждая культура также уникальна, а образование есть не только процесс формирования и развития культуры, но и ее плод, результат культурного развития: в социо-культурном воспроизводстве вопрос о том, что первично - культура или образование, достаточно бессмысленен: культура воспроизводится в социуме, социум воспроизводится в культуре.

В американской системе образования упор делается на обучение, на освоение навыков практической и профессиональной деятельности, в культуре это отражается так и таким образом, что прежде всего ценятся мастерство и мастера.

В русской образовательной системе, генетически связанной с германской (прусской), приоритетны знания и способность ориентироваться в знаниях, независимо от их практической приложимости и применимости. Следствием такой ориентации является культурная ориентация на творчество.

Воспитание, педагогика в обеих культурных парадигмах также служат разным целям: в Америке "животный", реальный, внешний страх способствует освоению мастерства, в России вымышленные страхи развивают творческие склонности и наклонности.
И в том, и в другом случае нет ничего странного, негативного или проблемного. Проблемы возникают при культурных и образовательных вторжениях и интервенциях. Бездумное, граничащее с обезьянничанием использование американского педагогического и образовательного опыта в России, а равным образом и тотальное, неконтролируемое, неосознаваемое ничем, кроме коммерческих соображений, вторжение американских игр, игрушек, мультяшек и т.п. в российскую образовательную и педагогическую действительность может иметь только один результат - культурную аннигиляцию.
А это уже страшно.

- Ты что нарисовал? - спрашиваю я своего пятилетнего внука.
- Снег с дождем.
- А сейчас что ты рисуешь?
- Просто снег, без дождя. А вот это - два солнца, чтобы больше никогда не было снега и дождя. Мне так грустно. У меня, вообще, блин, очень грустная жизнь.

И он тут же сочиняет сказку, как и что надо сделать, чтобы жизнь не была такой грустной. Этот лепет полон фантазии, совсем как речь кандидата в какие-нибудь депутаты, и я понимаю, что они, отечественные кандидаты в депутаты, президенты и аналитики-политологи, пиарщики несчастные, такие же неудержимые фантазеры и мифотворцы, ершовы-бажовы, как этот малолетний рапсод, как все мы. Это выглядит, с практической точки зрения, глуповато, но зато гораздо интересней политического мастерства американских придурков, мастерства политкорректности простых американских малолеток и переростков.

Обсудить этот текст можно здесь