Portfolio

Эрлен Федин

Возможность невозможного…

О книге Евг.Берковича "Банальность добра"

Беркович взялся за трудную тему. Пепел шести миллионов евреев, сожженных в гитлеровских лагерях уничтожения, стучит в наши сердца. Забыть об этом невозможно. Но очень важно, как помнить о Холокосте. Будет ли это вечная память о жертвах непоправимой катастрофы и твердая решимость не допустить ничего подобного впредь? Или - вечная нерассуждающая ненависть к народам, среди которых нелюди убивали наших братьев в Европе? К сожалению, сторонников второй точки зрения немало. Спорить с ними очень трудно.
Беркович не спорит. В своей книге он выстраивает обширную сагу о людях разных национальностей и разного общественного положения, которые при встрече с апокалиптическим злом не дрогнули, а делали все, что было в их силах, для спасения евреев от уничтожения. Иногда погибали сами, но не уклонялись от своего человеческого долга. Среди этих праведников мира были итальянцы и французы, датчане и голландцы, белоруссы и украинцы, венгры и чехи, поляки и латыши, евреи и русские. Но были и немцы. Много немцев. Сотни. Быть может, тысячи. Но, конечно, не миллионы.
"Они все - антисемиты!" - восклицают многие из нас. И имеют достаточно (со своей точки зрения) оснований для таких заявлений. Однако, мазать целые народы одной черной краской - метод бесперспективный. И опасный. Ибо тридцать пять веков черной краской мазали всех нас. Беркович приглашает нас к поиску асимметричного ответа на неустранимый латентный антисемитизм европейских народов.
Возможен ли такой ответ? Пафос книги "Банальность добра" - в обосновании такой возможности.

1925 лет назад Иосиф Флавий, отвечая на вопрос о причинах катастрофы евреев в Иудейской войне, пришел к выводу, что причина эта - в пассионарной активности злобного меньшинства с обеих сторон.
А в 1930 году Ортега-и-Гассет в свей книге "Восстание масс" отметил, что после первой мировой войны произошло важное и опасное изменение социальной психологии европейских народов - появился человек массы, человек толпы, по существу исключенный из европейских традиций. Это - человек протестующий, который ненавидит окружающий его порядок вещей, а к материальной культуре Европы двадцатого века относится, как человек первобытный. Для него плоды цивилизации - само собой разумеющееся порождение природы, они, мол, никуда не денутся. Толпа таких особей, возглавленная харизматическим вождем, применяя не палицы и копья, а танки, самолеты, пушки, пулеметы, - способна не оставить камня на камне от тысячелетнего наследия прошлого. Из культурного наследия злобное меньшинство - "элита" восставших первобытных масс - избирает лишь то, что питает ненависть толпы, ибо только ненависть порождает энергию, необходимую для глобального погрома, - вожделенной цели вождя. И толпа, ведомая вождем, устремляется к этой цели.

Мистический антисемитизм - испытанный метод генерирования такой устойчивой ненависти. Его избрал Гитлер. Другой метод - возбуждение в одичавшем голодном человеке зависти к чужому благосостоянию, якобы несправедливо нажитому. Гитлер использовал и этот метод, включив его в свой программный антисемитизм: ведь именно евреи с их деньгами, банками, заводами и магазинами - "естественный объект" грабежа. Ленин и Сталин применили этот метод в "марксистской" обертке: убеждая человека массы в необходимости уничтожения эксплуататорских классов. В 1930 году, в разгар экономической катастрофы мирового капитализма, Ортега, поддавшись гипнозу возможного "успеха пятилеток", опасался, что именно большевизм в состоянии изменить лицо Европы, соблазнив ее призраком устойчивого экономического развития. Ортега дожил до времени, когда Сталину пришлось подогреть остывший энтузиазм советских масс, обескровленных страшной войной, старым испытанным средством - кампанией восстановления и разжигания общенародной ненависти к евреям…

Общенародная ненависть ужасна не только своими прямыми последствиями. Она ужасна тем, что может не затухать веками и тысячелетиями, порождая все новые и новые катастрофы. В этой мистической, к доводам разума невосприимчивой, устойчивости - сила общенародной ненависти. Слабость такой ненависти в том, что она бессильна заразить человека, не способного раствориться в толпе.

Беркович рассказывает нам простые житейские истории о том, как такие нерастворимые личности делают свой выбор в нечеловеческой ситуации. Эмоциональный заряд, содержащийся в каждой из этих историй, настолько силен, что Беркович решил придать своей книге неожиданный облик: он создал не монографию о спасителях евреев, а сборник отдельных рассказов об их деятельности. Это привело к многочисленным повторным описаниям одних и тех поводов, причин и обстоятельств действий (или бездействия) военно-полицейской бюрократии третьего райха, гестапо, СС и рейхсвера, в период подготовки и реализации "окончательного решения". С точки зрения любителя тщательно выстроенных сюжетов это, конечно, недостаток. Зато каждая отдельная история, оставаясь в строю авторского плана, оказывается замкнутым целостным повествованием. И для читателя, склонного перечитывать книгу, возвращаясь к той или иной отдельной истории, такое построение оказывается серьезным преимуществом.

План книги естественным образом определяется ее темой. В ней пять частей и приложение, составленное из из двух синтетических интервью, - с Иосифом Бродским и автором книги. Первая часть книги рассказывает о еврейском сопротивлении нацизму. В ней развенчивается миф о безвольной покорности европейских евреев. Затем следует часть, название которой совпадает с названием всей книги, составленная из рассказов о спасении датских евреев, о массовом отказе итальянских фашистов выполнять приказы Гитлера об уничтожении евреев, а также об отдельных примерах героического противостояния немцев практике Холокоста. Далее следует более подробное исследование этой темы в части, озаглавленной "Такие разные немцы". В четвертой части "Заложники Второй мировой" Беркович исследует проблему отношения союзников по антигитлеровской коалиции к судьбе европейских евреев. В заключительной части автор рисует различные лики антисемитизма - от жгучей проблемы "Христос в Освенциме", через обзор средневековой германской юдофобии и рассказ о великолепных представителях еврейской элиты, внесшей важнейший вклад в экономическое и политическое развитие Германии на рубеже 19 и 20 веков, - к таким сложным явлениям как еврейская самоненависть и американский антисемитизм. Завершается эта часть рассказом об антисемитизме Сталина.

Беркович старается нигде не повышать тона до патетики, но его позиция, насколько можно судить по приложению и по многочисленным ремаркам, рассыпанным по всей книге, близка к позиции Билли Джоэла, знаменитого американского поп-музыканта. Ближайшие родственники родителей "звезды" погибли в немецких газовых камерах. До 1995 года он, концертируя по всему миру, избегал выступлений в Германии. Потом он все-таки дал концерт в Нюренберге, после которого ответил на вопросы слушателей. "О Холокосте нельзя забывать, но память о нем не должна питать ненависть тех, кому предстоит жить в двадцать первом веке", - сказал Билли Джоэл. - "Иначе их души будут отравлены злом…"
И на последней странице книги Беркович - от своего собственного имени - пишет: Злопамятность - не в еврейской традиции.

…Если это действительно так, то почему же столь распространены среди евреев мнения о непобедимом и вечном антисемитизме немцев? На стр.327 Беркович цитирует Тацита, который говорил о верности немцев. Именно эта сохраняющаяся в веках верность, нерассуждающая готовность выполнять любые инструкции, дескать, и есть причина вины того поколения немцев, которые подпали под власть Гитлера. Мне эта линия рассуждений представляется более чем спорной. Нерассуждающую готовность выполнять любые инструкции, как об этом пишет сам Беркович, демонстрировали и американцы, и французы, и русские. Да и евреи вот уже более трех тысяч лет демонстрируют достойную изумления верность моисеевым заповедям. Но и они век за веком в библейские времена нарушали заповедь не убивай.

Дело, следовательно, не в верности как таковой, а в том, каковы "инструкции", т.е. законы и господствующие в обществе психологические установки. Как указывал Померанц, еврею, как и любому иному представителю человечества, безразлично, убивают ли его на основании неправильно понятого верного закона или руководствуясь правильно понятым "законом" варварским…

Презумпция тотальной общей вины любого народа - безбожна: ведь Он готов был простить всех ради десяти праведников (Бытие, 18, 32). Но безбожно и потерять свою душу, растворившись в толпе. Так что корень проблемы в том предчувствии Холокоста, о котором писал Ортега-и-Гассет, т.е. в возможности человеку цивилизованному стать человеком массы - материалом для толпы, которую злобное меньшинство способно организовать по своей воле… Человек толпы слышит лишь науськивающий приказ. Слова культура, совесть, сострадание, мораль перестают звучать для него.
Моисей водил рабов по пустыне сорок лет, чтобы появились свободные люди, способные совладать с теми огромными сложностями, которые приносит с собой свобода. Опыт двадцатого века показал, что обратный процесс варваризации, процесс упрощения, лавинообразного обрушения моральных устоев, отказа от культурных табу, словом, - превращение общества в толпу по воле злобного меньшинства может произойти неожиданно быстро. Но так ли уж это ново? Перечитайте Иосифа Флавия…

Преступных народов нет. Преступны людоедские идеологии и политические партии и силы, пытающиеся изменить мир в соответствии с этими идеологиями.

Иисус Христос был последним еврейским пророком, продолжателем дел Исайи, Иеремии и кумранских отшельников. Он обличал партии и группы среди народа Иудеи, а вовсе не еврейский народ. Но Его полемика с ортодоксами приобрела тот повышенный тон раздражительности и непримиримости, который и в наши дни нам до боли знаком по опыту внутриеврейских дискуссий. Эта теологическая внутриеврйская брань потом, будучи запечатлена в Евангелиях и утратив контекст, понесла сквозь тысячелетия крепчающий настой христианской юдофобии.
Было бы более чем странно, если бы в массовом сознании христианских народов эта юдофобия за два века просвещения растворилась бесследно. Бесполезно воздевать руки к небу по поводу тех десяти или двадцати процентов населения Европы, которые при соответствующих опросах уже в двадцать первом веке демонстрируют уксусное отношение к евреям. Примерно столько же (если не больше!) французов при подобных опросах уксусно относятся к американцам. Такая ксенофобия, увы, естественна и пока неизбежна. Не надо расчесывать эти болячки. Опасность геноцида не в них.
Опасность - в соблазне простых и "окончательных" решений, основанных на злобе, глупости и ненависти. Ибо мир видел, как такой соблазн генерировал безудержную активность толпы исполнителей любых приказов.

Антисемитизм столь же древен, сколь и сами евреи. Но Беркович прав: Холокост придал этому горестному явлению совершенно новые масштабы и особенности, возводящие его на уровень коренных проблем бытия. Маниакальная ненависть фюрера была трансформирована в пунктуальную деловитость, с которой осуществлялось убийство народа.
Полтора миллиона хладнокровно и безжалостно уничтоженных еврейских детей - как быть с этим?! Ведь это не талмудическая притча, это было на самом деле: наши глаза видели горы жалких игрушек и детских ботиночек, оставшихся от них. Забыть? Невозможно! Простить?! Невозможно тем более. На уровне обыденного сознания вопрос неразрешим. Возможен только религиозный ответ - покаяние.

Со стороны немцев такое покаяние совершено. Приведенные в "Банальности добра" примеры показывают, что праведников среди немцев - таких разных немцев - было в десятки раз больше, чем число безумцев, смертельно опасная кучка которых сумела заразить своей злобой и потерять человеческий облик толпу исполнителей "окончательного решения".
Праведников мало по сравнению с числом исполнителей? Праведников всегда мало. Но их достаточно, чтобы с полной серьезностью признать действенность немецкого покаяния - высокого примера для иных народов, среди которых во времена Холокоста нашлись добровольные приспешники нацизма.

Евгений Беркович написал хорошую и нужную книгу.

Обсудить этот текст можно здесь