Portfolio

Алла Хаупин

История

История эта началась тогда, когда я, после успешной сдачи вступительных экзаменов поступила в наш местный политех на "компьютерную" специальность. Вернее, сама история произошла много позже, но фундамент определенно был заложен именно тогда.

Как часто бывает - во время вступительных экзаменов знакомишься и начинешь сближаться с одними, а сдруживаешься, потом уже, во время учебы, с совершенно другими - которых в суете и многолюдности абитуриентства и не заметил поначалу.

Нас были три девчонки-подружки. Лана, вернее, Илана - невысокая блондинка с остро очерченным безупречным скандинавским профилем, приехала в наш город с российского севера. Так как ее родители там же, на севере, продолжали свое безбедное существование, Лана жила одна - в большой и мало обставленной трехкомнатной квартире на окраине города.

Катя приехала в наш столичный город из небольшого местечка, и поселилась в институтском общежитии, хранически пахнувшем прокисшими борщами. Катя была украинкой с длиннной польской фамилией, но я бы не удивилась, узнав о ее бабушке-цыганке. Катя была яркой брюнеткой со смуглой кожей, тоненькая и миниатюрная.

Ну еще была я, о которой можно было сказать, что ни брюнеткой, не блондинкой я не была, и даже и не пыталась. Конечно, нас было больше - были еще Светка, Вика, Ольга, Юнонка, но это уже был внешний круг, на внутреннем нас было трое.

Там, где дружат больше, чем двое, один должен выступать связующим звеном. Этим звеном была Лана. Как планеты вокруг Солнца, мы с Катей вращались вокруг нее. Даже на лекциях мы так и сидели - справа я, слева Катя, посередине - Лана. У нашей северянки был такой ровный и доброжелательный характер, что бороться за нее не надо было - вот она вся здесь, хватит на всех. Катя была полна скептических шуточек и саркастического антагонизма, который обращался на всех, кого Катя считала для этого достойным. А достойны были практически все. Занудный лектор, говорящий с ужасным акцентом, соседка по общежитию, съевшая Катины продукты из общего холодильника, очередной поклоник.

Кстати, о поклонниках. Одним словом, они были. И у Кати, и у Ланы. Катя долго выбирала, но каждый раз приходила к выводу, что товар лежалый, выбирать не из чего. Лана быстро определилась с выбором, и вышла замуж за одного из наших одногрупников. Мы с Катей по окончании института оставались все так же сами по себе.

Катерина, разочаровавшись в столичный кавалерах и столичной жизни, уехала по распределению в провинцию - не очень далекую, так как сама наша республика была крохотной. Меня родители тоже куда-то пихнули, а Лана, кстати блестяще учившаяся и в школе, и в институте, прочно застряла дома с маленьким ребенком. Она все так же была центром нашей дружбы, к ней иногда на выходные приезжала Катя, и мы втроем, на кухне, болтая и смеясь, засиживались у Ланки допоздна.

Все это была предистория, довольно длинная, но совершенно необходимая для понимания моей истории. Теперь, с чистой совестью, я могу приступить и к самой истории.

Началось это все осенью, в октябре, когда дни стоят еще теплые, но уже короткие до обидного - в шесть вечера уже было темно. Я приехала на наши очередные посиделки, девочки меня встретили на троллейбусной остановке. Мы медленно брели под осенними деревьями, Катька нам рассказывала свои смешные истории - про сотрудников, своего брата, которого обожала, о себе. Мы радостно поддерживали тему, хихикая. Все, как всегда, ничего не изменилось, на душе спокойно и весело. Впереди целый вечер приятного общения. Что может быть лучше?

Мы дошли до нужного под'езда, почему-то медля зайти. Уже стемнело. Яркий свет фонарей, пробивающийся сквозь осеннюю листву деревьев терял свою безжалостность, добавляя интимность к этому тихому октябрьскому вечеру. Какая-то там была история с зонтиком. Катя уверяла нас, что если она с зонтом вышла на улицу, - любимый город может спать спокойно - дождя не будет. Наконец, мы вошли. Навстречу нам выскочил Ланин сын, показался Толик - муж. Вдруг я заметила незнакомого молодого человека, сидящего в глубине комнаты.

- Это Женя, Толин знакомый. - шепнула мне Инка, отвечая на мой вопросительный взгляд.

Ну Женя, так Женя. Еще тогда, помню, у меня мелькнула мысль, что сложно этого Женю представить Толикиным другом - уж очень по-разному они смотрелись. Да и никогда, за 7 лет совместой дружбы, я о нем не слышала раньше. Был он какого-то болезненного вида - худой, с редкими волосами, полон рот металлических коронок, хотя ему от силы 26 лет. Ну, может, не очень близкий знакомый, оглядывая его, подумала я.

Вообще он был довольно странный. Он сидел с нами неотступно весь вечер, принимая участие во всех наших разговорах. Вернее, разговоры не получились именно из-за его присутствия. Катька с ним отчаянно кокетничала, и это у нее, как всегда, получалось. Лана спокойно выполняла роль хозяйки. Меня этот Женя нервировал, но так как он никого, кроме меня, не раздражал, я делала вид, что все нормально. Единственное, что я себе позволила, уходя домой, это тихонько спросить Ланку, намекая на то, что Женя и не собирался уходить.

- А Женя что, ночевать остается? - Лана пожала плечами и отвела взгляд. Для не очень близкого знакомого такой затянувшийся визит был довольно странен. Но долго я над этим не размышляла. Какое мне до всего этого дело!

Осень в том году была долгая, красочная,и довольно сухая. Я тогда ходила к своей знакомой на занятия французским языком, уроки были по воскресеньям. Я начинала к ним готовиться с понедельника утра, только прийдя на работу. Эта страсть, плюс "незаживающая любовная рана", поглащали мое внимание на все сто процентов. Одно было отголоском другого, чем больше я занималась французским, тем незаживаемее была рана. Разбередив свои горькие воспоминания, мне тут же хотелось проспрягать глалол "страдать" в прошедшем, настоящем и будующем..

Французский своим красивым звучанием и мудреной грамматикой как нельзя лучше подпадал под тему дня,- красивая осень, одиночество, разбитое сердце. Я к чему это пишу. Я оправдываюсь. Не заметить таких явных вещей, которые я продолжала наивно не замечать, может или слепой, или сумасшедший. Ни тем, ни другим я не была. Вот и приходится придумывать оправдания.

Осень резко перешла в зиму. Даже выпал снег, довольно глубокий. Жизнь наматывалась все тем же размеренным клубком. Работа, дом, прогулки. Иногда встречи с Катей и Ланой, встречи, которые, из-за частого присутствия Жени переставали быть праздником. Катя при нем странно, нервно-болезненно, что ли, менялась. Я лишних вопросов не задавала, но нет от того, что была деликатна, - я просто ничего не анализировала. Катерина и раньше со мной была не очень откровенна - своими сердечными делами делами она делилась, в основном, с Ланой. А уж потом, пройдя Ланину цензуру, новости достигали меня. А тогда я вообще о Катиных делах ничего не знала, и об'ясняла это полным их отсутствием.

Позже, прокручивая эти времена в голове, снова и снова, я удивлялась, как можно было так слепо не сопоставить Женино присутствие с Катиным приездом. Иногда приезжала Катерина, но Жени не было. Но никогда не было Жени без Кати. Никогда. Вот когда бы мне приложить небольшое мозговое усилие, на секунду отвлечься от французско-сердечной жвачки и просто сопоставить имеющиеся факты. Трезво, вслух или в крайнем случае - про себя. Но этого не произошло, ни осенью, ни зимой, ни наступившей вскоре теплой, ветренной весной. Может, где-то подсознание и начинало до чего-то додумываться, но тут же включающееся сознание одергивало его говоря, "Тебе что, нечем заняться? Как по-французски будет "девяносто два"? Вот то- то же!" А может, ничего такого и не было.

Придя после французского к Лане, где в тот день была Катя, я провела с ними почти целый день. Наконец, Катя засобиралась на автовокзал - на следующий день ей надо было на работу, и она хотела пораньше приехать домой.

- О, я тебя провожу, - и мне пора было домой, а вокзал был по дороге. Катя задумалась, схватила меня за руку, и потащила в пустую комнату.
- Я должна тебе что-то сказать. - шепнула она. Это было так необычно, так странно. Она закрыла дверь и обернулась ко мне. - Короче, мы с Женей встречаемся, уже давно... - "А, дококетничалась", подумала я, поглядев на нее с интересом.
- А, вы познакомились тут, у Ланы... - Боже, какое идиотское выражение лица у меня, наверное, тогда было. Катя сморщилась, -
- Да нет, еще раньше. Лана пойдет тебя провожать, все тебе расскажет - она знает. Позвони мне завтра на работу, обещаешь? Обещаешь? - Катя сжимала мою руку и вопросительно глядела мне в глаза. - Обалдевшая от всего, я пообещала. Катя вылетела из комнаты, и, видимо, быстро собравшись и попрощавшись с хозяевами дома, ушла. С Женей. Я сидела в комнате и соображала, что же произошло. Если Катя познакомилась с Женей раньше его появления в этом доме, то где же он познакомился с Толиком - ведь он и его знакомый тоже. Где этого Женю раскопала Катя? И главный вопрос, разметавший все остальные: почему Лана уже давно все знает, а мне это все рассказывается в первый раз?
Я вышла из комнаты и начала медленно, механически одеваться, внутренне уговаривая себя не нервничать. Сейчас Лана меня пойдет провожать, все выяснится, и все опять будет хорошо - как раньше.
- А, ты уже собираешься, сейчас и я оденусь, - Лана засобиралась, отцепляя от себя захныкавшего сынишку и недвусмысленно глянув на мужа. - Посиди с Вадькой, я быстро.

Мы вышли на улицу, ветер подхватил нас и то, убыстряясь, то замедляя, то помогая нам, то мешая, поволок нас к остановке.

- Так что там у Кати с Женей, - как можно спокойнее, не глядя на Лану бросила я. - Мне Катя что-то начала рассказывать, но сказала, ты мне дорасскажешь...
- Дорасскажу? - у Ланы был недовольный вид человека, втянутого в чужую ссору. - Что ж она сама-то ... - Она осеклась, понимая бессмысленность продолжения. Лана вздохнула. - Ну, ты, наверное, и сама уже догадывалась. Они давно вместе, еще с лета. Они вместе работают, там и познакомились...
- А как же он Толикин друг? - видимо, в тот день я пыталась выполнить норму по идиотизму. Мне это вполне удавалось.
- Да мы это просто для тебя сказали, надо же было как-то об'яснить его присутствие. - Следующий вопрос повис в воздухе. - Все дело в том, - продолжила Лана нехотя, - что он женат, и Кате было неудобно в этом тебе признаваться. Помнишь, ты как-то говорила, что чужой муж не может быть даже воспринят как вариант? Еще из библии что-то там цитировала? - Лана посмотрела на меня с надеждой. Ничего этого я не помнила, и я покачала головой.
- А жена его знает? - Зачем-то спросила я.
- Да, они даже пытались развестись осенью, но их завернули - она беременная, родить должна скоро.
- У меня медленно начали складываться цифры в голове.
- Она что, забеременела, когда Женя начал встречаться с Катей?
- Да. - Лана всем видом показывала, что еще и это она ни об'яснять, ни обсуждать сегодня не собирается.
- Ну ладно, Бог с ними, разберуться, - с отчанием сказала я. - Но как ты это все могла от меня скрывать, ты, Толик. Вы же просто держали меня за идиотку, дурачили в течение полугода!
-
- Боль заполняла меня, противная, режущая боль.
- Я обещала Кате молчать, она оттягивала разговор с тобой, обещала с тобой поговорить, все об'яснить. Мне на секунду показалось, что мы стали частью многосерийного телесериала, так модного в то время. Там тоже все время скрывали, юлили, чтобы потом, наконец, рассказать "всю правду". Которая позже оказывалась не всей.
- Мне все равно, с кем она встречается, - почти завопила я. Пожилой мужчина, идущий нам на встречу с удивлением посмотрел на меня и покачал головой. - Мне это все равно. Но мне не все равно, когда мои друзья мне лгут, причем делают это довольно долго. - Меня трясло, мне хотелось по чему-нибудь ударить. И в то же самое время мое внутреннее я с удивлением смотрело на этот океан эмоций, недоумевая, чем же он все же вызван? Все же было так хорошо! Еще совсем недавно.
- Ты должна все забыть и простить, - устало сказала Лана. -
Во имя нашей дружбы.

Подошел троллейбус, причем самый удачный. Своим номером он мне обещал быструю доставку и короткий путь от остановки домой. "Повезло", - подумала я, и усмехнулась. Лана с заметным облегчением простилась со мной. Я ехала в пустом троллейбусе. "Простить и забыть", - точно, именно этим я и собиралась заняться.

Прийдя домой, я ушла в свою комнату. Последующие пару дней я ревела. От обиды, от отчания, от понимания, что что-то навсегда ушло. А может, его и не было никогда, только понимание этого, наконец, стало выпуклым, заметным. Как будто мы спали и теперь проснулись. Сладок был сон, но это был лишь сон.

Как я и обещала Кате, я ей позвонила на следующий день. Долго думая, как мне себя вести, я решила быть с ней холодной, но зародить надежду, что не все еще потеряно, все зависит от нее. Это было лишним. Катя почему-то взяла тон оскорбленного достоинства, и в конце разговора чуть ли ни я принесла ей свои извинения. Она явно не пыталась помочь мне в моей стратегии "забыть и простить".

Прошло время, меня отвлекли другие дела, я должна была уезжать в Америку, надо было заниматься документами и сборами. Внешне все встало на свои места, мы все продолжали встречаться как ни в чем не бывало. Я, действительно, очень дорожила нашей дружбой, особенно с Ланой, чтобы не забыть и не простить, хотя бы внешне. Женя вскоре развелся, и мы все были приглашены к ним с Катей на свадьбу. Однако, плохо начавшись, оно плохо и продолжалось. И не из-за меня. Произошло пару неприятных историй, и Лана с Толиком попросили Катю приезжать к ним без Жени. Катя перестала появляться совсем. Я в это время уже была в Сан Франциско, вскоре после моего от'езда, Лана с Толиком и его семьей перебрались в Лос Анжелес. История закончилась сама собой.

С Ланой мы продолжаем дружить и сейчас, часто семьями наезжаем друг другу в гости. История эта не вспоминается, да я так и не решила для себя, была ли там Ланина вина или нет, - ведь она пообещала молчать, а слово она свое обычно держала. С Катей перезваниваемся, пишем письма, шлем фотографии, видимо, она меня все же простила.

Удивительное другое. Когда я рассказывала происшедшее с нами кому-то другому - маме, другой подруге, не знающей Лану и Катю, позже - моему мужу, никто не мог понять, чем я так раздосадована? Ну, подумаешь, не говорили, но потом ведь рассказали? Я горячилась, спорила - все напрасно, некоторые просто снисходительно хлопали по плечу. В конце концов, я перекратила свои рассказы. И до сих пор, вспоминая эту историю - ее мягкое начало и резкую, никак не предвиденную мной развязку, я иногда думаю - стоило ли так переживать? "А был ли мальчик?"

Обсудить этот текст можно здесь