| Редакция | Авторы | Форум | Гостевая книга | Текущий номер |

 

 

Капустин Яр

Яков Гельфандбейн

(окончание)


(интервью проводил Ян Середа, создатель сайта "Капустин Яр ",
на котором были впервые опубликованы эти воспоминания)

 

- А как жили люди в то время в самом городке? Если читать современную прессу, то обычно упор делается на то, что всё было очень тяжело и как-то уныло. Что люди воспринимались как расходный материал, и с их проблемами, в том числе с проблемами их безопасности и здоровья, особенно не считались. Так ли это на самом деле?
- А жили мы в Капустином Яре не так уж и плохо. Те годы считаю самыми лучшими годами своей жизни, несмотря на все ее тяготы. Трудились в поте лица своего. Командование делало всё возможное, чтобы скрасить нашу жизнь. Питались нормально, в магазине гарнизонного военторга (место около него - "пятачок" и сам магазин можно увидеть на сайте "Капустин Яр" - АК) было всё необходимое. Одежда, предметы домашнего обихода, мебель - было всё. Мебель, конечно, не очень уж изысканная, но функционально пригодная, тогда не покупалась, она давалась с квартирой. Помогал также и базарчик в поселке, откуда заготавливались продукты впрок - овощи, мясо, соленья и варенья, маринады и пр. При каждой квартире был сарайчик с подвальчиком, куда всё это закладывалось на зиму.

Жизнь, в общем, была нормальная, а что касается медицины, говорить вообще не приходится, она была объектом особого внимания Василия Ивановича Вознюка. Работали, и очень активно, женсоветы, и ими заправляла жена Вознюка, Марта Яковлевна. Было много общественных обязанностей, сплачивающих людей. Мы не знали, что такое ссоры или дрязги, даже любовные подпольные дела вершились так, что они не делались достоянием людей. Очень хорошо работал Дом Офицеров, вечера отдыха по праздникам и без праздников. Танцы, кружки по интересам - драматические, танцев, хоры. Новогодние балы-маскарады, "ситцевые" балы, модные в то время. Ситцевым бал назывался потому, что на каждый новый бал женщины готовили ситцевые платья, а их мужьям - из того же материала делались галстуки. До сих пор храню, как воспоминание, круглую подушечку - "думочку" (кстати, единственный военный трофей), с наволочкой из этих самых галстуков.

Танцевать любили, были кружки бальных танцев, а появившихся тогда битлов игнорировали, правда, не долго. Важной обязанностью и даже долгом была поливка и уход за зелеными насаждениями - каждый имел до 10 деревьев, за которыми нужно было следить, клумбочку цветов. Особое внимание уделялось кохию. Его сажали везде. Кохий, будучи специально завезен, прижился, и вскоре мы не знали что такое пыль в городке. Для его поливки копали арыки, куда служба зеленого хозяйства возила воду в специально выделенных для этого цистернах.

Улицы пометались регулярно, мусор вывозился, особенно тщательно вывозили пищевые отходы. Особое внимание и в городке и на площадках уделялось борьбе с мухами и сусликами. Работали специальные противочумные и дезинфекционные отряды, основная задача которых заключалась в истреблении сусликов, но эпидемий не было, если не считать спорадических вспышек дизентерии, которые подавлялись беспощадно. В общем, для того времени и для тех обстоятельств создавались вполне приемлемые условия жизни. Дома строились быстро. Жилплощадь представляли не только вновь прибывшим, но и расширяли тем, у кого были дети. Правда, всё это стало более или менее по-человечески примерно года с 1955-го, но это можно было понять, и мы не роптали.


1962-й год, у памятника Сталину. Вверху слева направо: Яков Гельфандбейн, Евгений Савин. Внизу слева направо: Виктор Бутылкин, Михаил Фалькович, Лина Фалькович, Алла Савина, Зоя Бутылкина, первая справа - Ольга Гельфандбейн. На парапете - Володя Савин и Лера Фалькович.

Люди были веселыми, любили веселиться и те улыбки, которые сегодня можно увидеть только по телевизору были от души, от сердца, радости и гордости. А гордиться было чем, и предмет гордости был результатом нашего труда. Позднее, где-то в 1955-м или 56-м построили телецентр. Он работал как ретрансляционный, был сделан любителями, но доставлял тогда много радости, ибо это была новинка.
Телевизоры привозили в военторг, а уж очень нетерпеливые ездили за ними в Сталинград. Я, например, из Сталинграда привез на мотоцикле холодильник и пылесос. Все, что тогда делалось, имело высокие эксплуатационные качества. Холодильник проработал у меня лет сорок с лишним, а пылесос - вплоть до отъезда в Канаду, и отдал его в исправном состоянии другу. В отличие от современной молодежи мы не считали, что при социализме было плохо всё. Мы получали образование бесплатно, да ещё и со стипендией, медицина и жилье были бесплатными. Быть может, и хуже чем сейчас у новых русских, но никто никого не выбрасывал из жилья, да и не за что это было делать - жилье и коммунальные услуги были очень дешевыми (честно говоря, мы даже не знали, сколько эти услуги стоят). Мы хорошо понимали, что потеряла страна из-за войны и сколько жизней она унесла, и мы не были апологетами Запада. Правда, были и такие, кто перед Западом преклонялись, и что это им стоило, тоже хорошо известно. В Капустином Яре это были одиночки, но они были, и в основном из студенческой молодежи, призванной в 1954-м году специально для службы на полигоне. Но это были хорошие специалисты.

Со здоровьем людей в Капустином Яре считались и даже очень. Отлично поставленная медицина в госпитале, домашние визиты, детские и женские консультации и всё было отлично. Но многого тогда просто не знали, о многом не подразумевали (те же "меченые" атомы), а со многим и не считались. А сейчас разве много считаются со здоровьем людей? Считают его хорошей статьей доходов, в которой знак "минус" играет первую скрипку.

- Тем не менее, существовала реальная угроза жизни жителей города?
- Конечно, был определённый риск. Как пример, расскажу один из таких случаев. На примыкающем зенитно-ракетном полигоне сбивали группу из 20 бомбардировщиков зенитной ракетой с ядерной боеголовкой малой мощности. Зрелище было потрясающее. Всему населению городка было приказано лечь на пол и накрыться белой простыней - просто и дёшево...

И так получилось, что наблюдал я этот взрыв с железнодорожной станции Капустина Яра. Из группы в 20 четырехмоторных бомбардировщиков (типа В-29), идущих на автопилотах, один был не сбит, а поврежден и со шлейфом черного дыма потянул к поселку Капустин Яр (это уже настоящий, "гражданский" поселок, имя которого и получил полигон - поначалу "для маскировки", чтобы враг не догадался, да так и прижилось. Из военного городка туда бегали за водкой - АК). Через пару минут к нему пристроились два истребителя из соседнего авиационного НИИ им. Чкалова (сейчас город Ахтуба) и стали его добивать в хвост пушечным огнем. Развернувшись и облетев поселок с запада, самолет упал на удалении около 500 метров от железнодорожной станции, но в поселке началась паника, ибо там не предупреждали никого, и женщины с детьми на руках и криками "война!" стали выбегать из домов и прятаться в погребах. Память-то о немецких бомбежках была ещё свежа!

- Многие источники прямо указывают на то, что в Капустином Яре проводились и полномасштабные ядерные взрывы. Ну и конечно не безызвестный проект "Герань", с распылением радиоактивной жидкости. Что Вам известно о таких испытаниях?
- Ядерные взрывы в Астраханской степи если и производились, то высотные, при испытании зенитных ракет. Что касается войсковой части 15644, то, по крайней мере при мне, таких испытаний, кроме одного пуска ракеты с ядерной головкой (говорили, что это заряд уменьшенный) не помню, да и я был только очевидцем. А в отношении "Герани"....

Насколько я помню, "Герань" - это был один из двух пусков ракеты для исследования характера заражения местности путем распыления радиоактивной жидкости. При этом распыление производилось непосредственным подрывом наполненного ею бака, расположенного в боеголовке ракеты, на нисходящем участке траектории. Другой пуск предусматривал использование боеголовки, несущей несколько небольших оперенных стабилизаторами бомбочек, разлёт которых обеспечивал упорядоченное рассеяние на площади. Заказ в целом, если я не ошибаюсь, и назвали "Сирень". Но я в нём непосредственного участия на принимал, производила пуск команда майора Савина с 4-й новой площадки. И здесь случилась очень большая неприятность, завершившаяся, к счастью, без человеческих потерь и, быть может, ставшая причиной прекращения такого рода работ вообще. Это была самая закрытая и самая серьезная работа, на которую приехали представители одиннадцати министерств и сам министр обороны Устинов. Но это была не только первая, но и последняя работа такого рода.

А случилось, со слов Евгения Савина, следующее: в какой-то из моментов, уже после заправки и проведения генеральных испытаний, внезапно сработали пиропатроны головной части, раскрывающие щитки, удерживавшие кассеты с бомбочками. Они, сдвинувшись со своего места, выдвинулись наружу, вот-вот готовые посыпаться вниз, но сцепились между собой, не выпав. Не приходится говорить, чем это было чревато, и С.П.Королёв дал команду срочной эвакуации. Все, кто непосредственно не участвовал в работе, эвакуировались в Главный штаб на 10-ю площадку, откуда Королёв, согласовывая свои действия со специалистами, по телефону давал распоряжения по ликвидации аварии. Непосредственно на месте эти распоряжения выполняли майор Савин и подполковник Бутылкин, с некоторыми ведущими офицерами отдела Меньшикова. На площадку не вернулся ни один человек, пока угроза выпадения или взрыва бомбочек не миновала.

После извлечения бомбочек с высоты головной части, с использованием нештатной техники для работы на высоте, топливо было слито, ракета осушена и отправлена на техническую позицию. Так бесславно была завершена эта воистину "вонючая" операция. Говорили, что при подготовке пуска ракеты с баком в головной части, при заправке бака, тоже были неполадки, помнится, какое то количество жидкости было пролито на бетон. Но точных данных у меня нет. Знаю только, что долгое время бетон площадки вырубали и вывозили в дальнюю степь, закапывая его на большой глубине.

- А чем жители городка занимали свободное время? Ну кроме огородов и самодеятельности?


Тройная уха на Ахтубе. В центре Яков Гельфандбейн, справа - Анатолий Гельфандбейн.

- Конечно же, рыбалка и охота! Причём рыбалка в Капустином Яре была тем досугом, которому уделяли времени больше даже, чем охоте. Не стоит говорить о ловле сазана на Сазаньем озере или окуня на Лапте, или, скажем, о "битье баклушей " в озерцах у Подстепки после разлива. Сейчас, видимо, всё изменилось в связи с постройкой плотины электростанции.
Но один, трагический случай, вспомнить нужно, и произошел он на берегу реки Подстепки. Местные жители давно замечали, что к стаду коров, пригнанному на водопой, в момент нахождения коров в воде, подплывала гигантская рыба и … сосала молоко из вымени коров. Коровам это нравилось, они не то, что терпеливо, а с удовольствием переносили такое необычное доение. А вот людям …

Как-то раз, молодая пара - майор с женой и с полуторагодовалой дочуркой, загорали на песке. Родители играли в дурачка, а ребенок барахтался у уреза воды, играя в песочке. Казалось, ему ничего не угрожало, но вдруг, к неописуемому ужасу родителей, из воды появляется громадная зубастая пасть, хватает ребенка и уносит в воду. Крики о помощи, попытки что то предпринять не помогли, ребенок погиб. Обсуждавшие это событие местные жители и бакенщик, живший у понтонного моста, сразу поняли, что это был сом, любитель подоить коров, и приняли решение поймать его. Такие попытки предпринимались и раньше, но были неудачны, и потребовали придумать какой то необычный способ лова.

У бакенщика была стая домашних уток, которыми сом также не брезгал полакомиться. Взяли три кованых якоря для ловли белуги, сплели из трех лесок толщиной в миллиметр каждая, канат, прикрепили к подсадной утке. Выпускали её каждое утро в место, где обычно ими лакомился сом, а другой конец каната привязали к понтонному мосту. На исходе второй недели хищник схватил наживку и проглотил её так, что якоря впились ему в самое брюхо, и он сорваться с якорей не мог. Я, едучи на велосипеде, наблюдал, как его вываживали. Он напрягался так, что понтоны моста изгибались, и сил трех здоровенных мужиков было недостаточно, чтобы подвести его к мосту. Подогнали лошадь, привязали к седлу конец каната и с помощью лошади, совместными усилиями подтянули к понтону. И только после того, как багром ему пробили мозжечок, оказалось возможным вытянуть его на пологий берег Подстепки. Когда его погрузили на телегу, его голова шириной сантиметров в сорок была под ногами лошади, а хвост тянулся по песку за телегой. Черно - бурое, с лиловыми пятнами туловище всё поросло ракушками и водорослями, а вес его оказался почти 130 килограмм. Недели три продавали жареного сома в столовке сельпо, которой рыбаки отдали всего сома за пол-литра.

- Ну, а как охотничьи дела, рассказывают, что охота была в большом почете в то время, и что на охоте происходило немало забавных случаев?
- По части охоты, и связанных с нею эмоций, не могу не рассказать забавный розыгрыш, на много лет ставший предметом всяческих шуток и анекдотов. Был на полигоне уже тогда немолодой полковник, фамилии не помню, по имени Василий Егорович. Его страстью была охота с собакой на лис, зайцев и даже на волков. И, конечно, его охотничьи рассказы и байки в мотовозе собирали большое количество балагуров, любящих посмеяться, разыграть и пошутить. Как-то воскресным утром собрался Василий Егорович на охоту в займище. Дошел до мостика через Подстепку, того самого, на котором, на одной из фотографий на Вашем сайте, запечатлен красный автобус. Идет, покуривает, не спеша спускается с горки. Вдруг прямо из-под моста выскакивает заяц, собака рвется за ним, заяц скачет дикими прыжками и, спасаясь от собаки, впрыгивает на перила мостика.

Оторопел Василий Егорович, дрожащими руками снимает с плеча ружье, заряжает, прицеливается и... не веря свои глазам, видит: заяц дразнит его, ожесточенно то правой, то левой лапой, поочередно, из-за шеи, уши свои заячьи вперед-назад на усы подгибает и расправляет! Растерялся охотник, выстрелил и промахнулся. Заяц же с перепуга сделал совсем не заячий финт вверх и тремя прыжками подскочил к дереву, растущему на откосе, да так стремительно, что собака не успела даже приблизиться к нему. Вскочил этот удивительный заяц на нижнюю ветку и, боясь прыгающей собаки, перепрыгнул ещё на пару веток, выгнул спину дугой и ...зарычал. Такого чуда Василий Егорович ещё не видел за всю свою охотничью жизнь, к тому же через прорезь прицела увидел... длинный заячий хвост, торчащий трубой. Спустил курок, прогремел выстрел, собака бросилась к упавшей тушке и стала её терзать. Терзала до тех пор, пока не подбежал незадачливый охотник и удивленными глазами не увидел, что под заячьей шкуркой была рыжая кошка, которую зашнуровали и подбросили ему в тот момент, когда он подходил к мостику.

Громкий гогот и смех разыгравших его друзей, вылезающих из-под мостика, тоже охотников, вывели его из состояния недоумения и стали хорошим основание для обмывки небывалого охотничьего трофея. На следующее утро мотовоз, двигающийся на вторую площадку, сотрясался от смеха, история стала достоянием всей публики и долго была предметом розыгрышей, шуток и смеха, а любительская фотография меткого выстрела долго веселила посетителей Дома офицеров. Так что было место и отдыху и веселью и шуткам. Жили одной семьей и те годы, несмотря на все буквально нечеловеческие трудности, сейчас представляются самыми лучшими. Ты был нужен, востребован и оценен.

- Насколько я понял из Ваших рассказов, офицеры были не прочь выпить чего-нибудь крепкого, тем более, что и стужа зимой и великолепная рыбалка или охота летом к этому не только располагали, но и, наверное, даже обязывали!. Не расскажете ли какой-нибудь запомнившийся забавный случай, связанный с употреблением спиртного? Уверен, такие случаи есть в арсенале каждого!

- Отчего же не рассказать? Помню, например такой случай: в 1954-55 годах, на полигон стали регулярно прибывать молодые специалисты - инженеры, подготовленные Артиллерийской академией и гражданскими вузами, часть из них получала назначение в нашу испытательную часть. Однажды несколько человек прибыли на четвертую старую, доложили о прибытии, получили места для отдыха и, расположившись в холодке под грушами заброшенного сада и распаковав съедобные запасы, собрались пообедать. Принесли наваристый борщ из кухни, нарезали хлеб большими ломтями, копченую колбасу из офицерского пайка, соленые огурчики , копчушечку, у кого-то оказалась и икорка. Но как всё это великолепие есть "на сухую?", надо ведь и прибытие обмыть. Проблема не дискутировалась, знали, что на площадке нет недостатка в спирте - святой источник с "Голубым Дунаем" ещё не иссяк. Попросили у начальника отделения заправки, тот не пожалел, отлил из собственных запасов и укатил домой, благо время подошло.

Время к вечеру, сели за стол друзья, нарезали арбуз, налили в кружки, подняли,… и вдруг один из них вспомнил: друзья, говорит - а вы знаете, что вместо спирта уже используют ГИМ, его заменитель. Ба, ведь на заправочных емкостях знак-то нарисован - череп и кости! А спросить - не у кого, к начальству с этим вопросом не пойдешь. Сообразили быстро. На площадке жили собачки - солдаты их любили, кормили и баловали. Решили проверить горючее на живом объекте. Приманили её кусочком колбасы - те на колбасу "клевали" и готовы были делать за неё всё, даже в космос слетать. Предложили ей попробовать жидкость - не захотела. Это насторожило желающих выпить, и они насильно влили в её горло с полстакана сомнительной жидкости, но запахом, однако, от спирта не отличавшейся. Посидели минуток с десять. Смотрят - Жучка повеселела, стала быстро крутиться, ловить свой хвост и весело лаять.

Ну, братцы - всё в порядке, поехали! Поехали по полкружечки, закусили солененьким, поговорили и приступили к борщечку из свежей капусты. И тут взгляд одного из них застыл: Жучка лежала вверх ногами, голова набок, язык - наружу, глаза закрыты, не дышит… Вот она, наша судьба! Тревога, вызов дежурного по площадке, связь по радио с дежурным по гарнизону, скорая - в пути. Чрезвычайное происшествие, отравилась группа офицеров, нужно срочно докладывать в Москву! Ехала машина "скорой" с час. Офицеры сидят согнувшись, у кого уже живот заболел, кто-то уже не то что пить, жить не хочет! Бравые эскулапы тут же приступили к работе: у кого желудок промывают, кого-то ставят с ног на голову и крутят слева направо и справа налево, кто-то глотает слабительное, кому-то клизму ставят. А про Жучку забыли.

А Жучка тем временем проспалась, потянулась и бросилась искать водичку. Увидели её в тот момент, когда она, уже придя в себя, дрожа всем телом и поджав хвост, большими глотками жадно лакала воду из лужи под водопроводным краном у водонапорной башни. Позднее экспресс-анализ выпитого показал: чистый 92%-ый спирт, заправщик не подвел!
Долго ещё эта славная история рассказывалась в Капустином Яре, стала легендой, и долго ещё эти офицеры боялись взять в рот что-либо из заправочных ёмкостей. Зато "сучок" - "красная головка", из базарной лавочки был в почете!

- Скажите, а Вы читали книги Резника (Суворова) "Ледокол" , "День М", "Аквариум"? Вы вспомнили о Сталинграде, а я тут же вспомнил о том, что недавно праздновали юбилей Сталинградской битвы и впервые прилюдно упомянули о существовании там заградительных отрядов. Вспомнился Суворов, который, если мне не изменяет память, первым о них рассказал.

- Суворова читал, но не люблю лжецов, тем более предателей. А Суворов не просто лжец, но и предатель, причем корыстный, а предателей всегда называли своим именем и поступали соответственно. Это мое кредо.

В отношении заградотрядов. Да они были и до Сталинграда. Но с совершенно иными задачами. Никогда и никого не гнали в бой пулеметами. Ну, не видел я и не слышал такого до Суворова! Врет Суворов. Заградотряды собирали на дорогах отступающих и выходящих из окружения, направляли их на проверку в органы "Смерш", после чего эти люди направлялись в новые формирующиеся части. Несли они и комендантские функции, особенно под Сталинградом, при подготовке наступления, контролируя передвижения на дорогах с целью сохранения тайны подготовки наступления. Почему-то Суворов не пишет о немецких заградотрядах, которые ловили своих бегущих солдат, без суда и следствия расстреливая их или приковывали к пулеметам. Сам видел на реке Миус, у Таганрога, такого немецкого смертника, прикованного к бронеколпаку. Когда его расковали, он сорвал с головы нашего солдата пилотку, схватил свой пулемет и пошел в атаку вместе с нашей пехотой.

Я же сам прошел через это дело в 41-м, после выхода из окружения, того самого, о котором писал Симонов в книге "Живые и мертвые". И если говорить о писателях, то именно он, Симонов, мой идеал писателя (но не журналиста) военных лет. Служа в Капустином Яре, пришлось с ним встретиться, когда он облил грязью новую науку кибернетику, называя её "оружием мракобесов". Бывал я у него в редакции "Литературной газеты" на Цветном бульваре, пытался объясниться на эту тему, но понимания не нашел.

- Я читал "Живые и мертвые". Надо сказать, что первые главы производят весьма удручающее впечатление. Интересно, а что испытывали тогда Вы и те, кто Вас окружал?
- Симонов очень хорошо, а главное - правдиво описал эту мрачную картину войны. Первое и главное, что вполне естественно, все наши чувства были направлены на то, чтобы выжить и не попасть в плен. Для меня, например, это было равноценно гибели. Было гнетущее чувство недоумения, непонимания - как такое могло случиться, ведь не к такой войне мы готовились.

Чувство гнева и ненависти к врагу, как и чувство уверенности в победе, не покидало нас: наше дело правое! Мы видели, что немца можно бить. И не только видели - били. Но всякое было. Были и такие, которые уходили к немцам. Были и такие, которые уходили домой, особенно из районов по пути следования, уже оккупированных к тому времени немцами. Но основная масса, организуемая по маршрутам следования в подразделения и управляемая кадровыми офицерами, сплачивалась в боевую силу и подходя к линии фронта, была в состоянии вести бой и пробиваться к своим. Так случилось и со мной. После двадцативосьмисуточного перехода по лесам, ведя многочисленные стычки с врагом, вышли из окружения в районе железнодорожной станции Белёв, после чего ещё раз попали в кольцо в районе станции Плавск. Вышли из окружения к Туле, где, после соответствующего контроля, влились в ряды её защитников. Из моего взвода ушел домой лишь один человек. И то - ушел по моему разрешению, но не вернулся. Почему - не знаю. Хочется думать, просто не сумел найти нас на лесных дорогах.

- А кого из старых ракетчиков, которых без сомнения можно назвать первопроходцами, Вы помните? Я имею в виду военных, заложивших основу служб полигона.

- Мне с главным руководством полигона встречаться по службе не приходилось. Помню хорошо начальника штаба полковника Карась, начальника связи полигона полковника Халинева, позднее сослуживца по Рижскому Высшему командно-инженерному училищу. Умер он нелепой смертью во время физкультурных занятий - на волейбольной тренировке. Похоронен он в Риге, на гарнизонном кладбище. Там же похоронены один из самых старых ракетчиков - главный инженер Первой Инженерной бригады генерала Григорьева - Борис Наумович Розин, позднее - начальник кафедры эксплуатации Училища, начальник политотдела этой же бригады - полковник Иван Иванович Захаров. Позднее он был начальником политотдела Училища, а семья его и сейчас проживает в Риге.

Начальником этого училища в конце 50-х, начале 60-х годов, был генерал Анатолий Алексеевич Васильев, мой однокашник по Академии, потом начальник баллистического отдела исследовательского Управления полигона, а затем - начальник космодрома Байконур и лауреат Ленинской премии, сменивший пострадавшего при катастрофе генерала Герчика. Позднее он стал начальником Главного управления ракетного вооружения. А вот генерал-лейтенант Александр Курушин, следующий, как мне помнится, начальник космодрома, мой коллега по работе в лаборатории Всеволода Баврина, позднее генерала. Именно Курушина я сменил на должности старшего офицера - испытателя лаборатории, при его назначении на Байконур, Не могу не вспомнить генерала Калашникова, сменившего генерала Головчанского на посту начальника Управления, полковника Тюрьменко, в разное время командовавших испытательной в/ч 31925, ранее начальника боевых полей, а позднее генерала, начальника арсенала в Столбцах и командира дивизии в Литве. Ну, а долгое время главным инженером этой испытательной части был Григорий Михальчук, обаятельный человек доброй души, уехавший после демобилизации на завод к Янгелю в Днепропетровск.

Мне лично приходилось также взаимодействовать с начальниками основных отделов Управления 15646. Это были подполковник А.С.Нахамчик, полковник (позднее генерал, герой Соц.труда) Н.И.Меньшиков, подполковник (позднее лауреат Ленинской премии) Г.С.Иоффе, подполковник (позднее генерал) В.М. Эйбщиц, подполковник И.Золотенков, а в первые годы и с подполковником А. Носовым, позднее погибшим при известной катастрофе на Байконуре.

Колоритной творческой фигурой в в.ч 15646 был полковник Родин, сменивший Васильева на должности начальника баллистического отдела. Меня с ним связывала творческая, изобретательская работа. В частности, мы совместно отрабатывали заявку на электроэрозионный двигатель для управления объектами в космосе. При весе в несколько десятков грамм, и размером с карандаш, он мог развивать тягу, достаточную для вращения обитаемого космического объекта относительно его осей.

Ну, и конечно, не могу не вспомнить одну из колоритнейших фигур, прибывающих на пуски ракет в качестве представителя Главного Управления Ракетного вооружения (ГУРВО) - полковника Мрыкина. В течение всей моей службы на полигоне я помню его полковником (слышал, что где-то к концу 50-х он всё-таки стал генералом), но это был свирепый полковник. Когда он приезжал на полигон, вся власть и всё управление выполнением заказов негласно переходило в его руки. Многие даже поговаривали, что сам Василий Иванович Вознюк робеет перед ним. Помню, в году 1955-м не удавалось подготовить ракету к пуску в заданное время - то одно, то другое, никак не получалось. Мрыкин приказал выстроить личный состав на старте перед ракетой, и без всяких обиняков объявил, что если старт не будет произведен в назначенное время, весь списочный офицерский состав будет понижен в должностях и званиях, а солдаты и сержанты - отправлены в штрафной батальон. Такое обращение в духе царствующего Павла воодушевило личный состав на подвиги, и старт был произведен вовремя. Но тяжелое моральное испытание было компенсировано: офицеры получили повышения в звании и денежные премии, а солдаты и сержанты - десятидневные отпуска на родину или довольно крупные денежные вознаграждения.

Судьба подарила мне и других именитых сослуживцев из однокашников: Александр Максимов, однокашник, стал генерал-полковником, Начальником Главкосмоса, генерал Легасов - начальником одного из ведущих управлений ПВО страны, о генерал-полковнике Бутылкине, почетном академике АН СССР и РФ, Герое Советского Союза, я упоминал многократно. Вообще, из моей группы в 40 человек академического выпуска 1952 года осталось всего несколько человек, не достигших высоких постов, воинских, геройских, лауреатских или ученых званий и степеней.

- А как было организовано обучение специалистов, ведь личный состав всё время обновлялся?

- Обучение шло по многим направлениям, одно из них - подготовка в школе младших специалистов. В одном из классов этой школы (начальник - полковник Шумилов), мы соорудили электрифицированный стенд с электросхемой - "одиннадцатилистовкой", длиной метров в 20, на ней все элементы подсвечивались, отражая все бортовые и наземные команды.


Бубнов с детьми за два года до смерти

Схема содержала сотни элементов - реле, ключей, переключателей и сигнальных транспарантов, исполнительных элементов и сияла цветной иллюминацией, которой удивлялись все начальники, и каждый хотел иметь у себя такую схему - чудо классного оборудования. На этой схеме систематически проводились и тренажи офицеров - техников и начальников отделений. Делали эту схему техники Панюков, Бубнов и Запорожский. Судьбы Запорожского не знаю, а Бубнов был позднее командиром ракетной части в Чите, награжден орденом Ленина, и умер молодым примерно в 70-м году. Ст. лейтенант Панюков стал позднее доктором наук и профессором, и именно он изобрел и сделал первый в мире автоматический пульт контроля ракет - машину испытания ракет ("МИР-1"), ставшую прототипом всех последующих систем для их автоматических испытаний.

Помню такой случай: при испытании 8А11, при проверке готовности наземной сети, не прошла какая то команда, горит красный транспарант. Следует команда Панюкова: "второй, я первый. Разобрать главный разъем, на 93-м контакте желтого поля - убрать соринку!" А главный разъем, размером с хорошую сковородку, имеет три поля со 120 контактами, коммутирующими три кабеля толщиной с руку. Все бросаются к разъему, его раскрывают и ... ничего не находят. Второй докладывает - "контакт чистый", разъем соединяют, проводят проверку, команда не проходит. Следует повторная команда: "второй, я же сказал, убрать соринку с 93-го контакта желтого поля!" Опять раскрывают контакт, ничего не видно. Первый командует промыть контакт и осмотреть его через лупу. Приносят лупу, контакт промывают спиртом и прочищают костяной лопаточкой. Собирают, проверяют - схема работает. Оказалась на контакте прозрачная жидкость от раздавленного насекомого. И это только один пример того совершенства мастерства, которого добивались офицеры. Панюков просто ежедневно приходил к схеме, по часу-полтора глядел на неё и запоминал. Это было увлечение своей работой, граничащее с самоотверженностью.

- Полигон в то время был в центре внимания и приоритетов страны и правительства. Члены правительства, наверное, частенько наведывались на полигон. Вам приходилось сталкиваться с тогдашней правящей элитой на полигоне?

- Приходилось, конечно. Причём во время проведения операции "Тополь" произошёл один казус, о котором я сейчас с удовольствием расскажу. Это была та самая операция, где Хрущеву и Жукову в присутствии большого количества всякого иного начальства, демонстрировали образцы ракетного вооружения - от стратегических ракет до ракетных торпед подводных лодок и всё - последние образцы. Показ сопровождался пуском ракеты стратегического назначения, выставка и пуск производились на 4-й площадке. Так как моя группа в пусках не участвовала и была обеспечивающей это мероприятие, я был гидом по РВ. Докладывал Хрущеву и всей сопровождающей его группе, а Жукову - даже дважды (первый раз на репетиции). По результатам этой операции и были приняты решения о создании РВСН, пересмотре доктрины, о сокращении военной авиации и продаже новых крейсеров "на иголки". С одной стороны - это было в интересах ракетчиков, с другой - далеко не все ракетчики разделяли это решение.
А казус заключался в следующем. По установившемуся обычаю, когда до пуска оставалось пару минут, всему боевому расчету боевой машины пуска давалась команда освободить мочевой пузырь. Машина пуска располагалась на удалении 50-75 метров от ракеты, и такое мероприятие было далеко не лишним и предписывалось медиками. Когда перешли к пускам из бункера, этот обычай сохранился и соблюдался свято, и ,естественно, его не могли нарушить даже в таком торжественном случае.

Для наблюдения пуска, на удалении примерно метров 400-500, была построена специальная веранда, на которой накрыли столы для руководства, полные всякой невиданной нами всячины. Начальство, вооружившись биноклями, удобно расположилось в ожидании пуска. В бункере был установлен микрофон, с помощью которого все команды после усиления транслировались на громкоговорители, установленные на веранде. Раньше это не практиковалось, и в бункере забыли, что все неслужебные команды должны блокироваться выключением усилителя. И когда пусковой расчет выстроился в рядок для исполнения ритуала, ясно видимого в бинокли с веранды, из громкоговорителя на веранде послышался зычный командный голос руководителя пуска Игоря Золотенкова, забывшего выключить микрофон: "Куда вы, так вас и разэтак, мать-перемать, претесь!", на что немедленно последовала раздражённая реплика Жукова: "А нельзя ли динамики выключить, товарищ Головчанский?"

- Теперь уже не секрет, что всем известный космодром Байконур начинался из полигона Капустин Яр и основали его и строили именно кап'ярцы. Вы не помните подробностей его рождения?
- Фактически можно сказать, что Байконур начался 4-й старой площадкой. В 1954 году была создана Государственная комиссия по выбору места строительства космодрома. Председателем комиссии был назначен начальник испытательного полигона "Капустин Яр" генерал-лейтенант артиллерии В.И. Вознюк. Проведя рекогносцировку нескольких районов страны, комиссия вышла с предложением о размещении космодрома в пустынном районе Казахстана Тюра-Там, восточнее Аральского моря. Это место удовлетворяло всем требованиям по трассе запускаемых ракет и имело ряд преимуществ, среди которых важную роль играли такие, как равнинная полупустынная местность, наличие крупнейшей среднеазиатской реки Сыр-Дарья, близость железнодорожной магистрали и автомобильной трассы, количество солнечных дней в году и, главное, относительная близость к экватору, дающая возможность использовать для запусков дополнительную скорость вращения Земли.

А дело было так. В начале января 1955 года я получил приказание подготовить рекогносцировочную группу, которую затем возглавил генерал-лейтенант А.И.Нестеренко. Конечно, мы тогда не предполагали, что группа будет рекогносцировать полигон, называли его "целина", и считали, что это будут новые боевые поля. Подобрали группу солдат из моего дивизиона, самых лучших водителей для двух тяжелых артиллерийских тягачей АТТ с отоплением, под брезентовым кузовом и, помнится, несколько бортовых машин "Газиков" (только появившихся, с 4-мя ведущими колесами). Снабдили их продовольствием, водой, спиртным и горючим из расчёта чуть ли не на два месяца, одели людей во всё новое (полярное обмундирование, запас белья), снабдили спальными мешками, одеялами, медикаментами, средствами радиосвязи, запчастями, шанцевым инструментом, средствами наблюдения, небольшой кухней, картами, в общем - всем необходимым для выживания в зимней снежной степи при низкой температуре и обеспечения безаварийного пробега, конечно - оружием, в том числе - охотничьим, включили в группу врача и техника по транспорту с инструментом, специалиста радиста. Группой командовал ст. техник технической батареи ст. л-т Зотов (по специальности связист).

Отправив экспедицию мы, естественно, обратной связи не имели и ничего не знали о её деятельности, и только позже узнали, что эта группа определила место для нового полигона который и известен теперь как Байконур. Ни ст.лейтенант Зотов, ни солдаты и сержанты, ни приданные группе специалисты, обратно в часть не вернулись. Как потом рассказывали, то ли в шутку, то ли всерьез, самым привлекательным в облюбованном для жилого городка месте они посчитали ржавую трубу, из которой текла минеральная вода, напоминавшая то ли "Ессентуки", то ли "Боржоми". Бывая потом в Ленинске, видел эту трубу. 12 февраля 1955 года правительством было принято решение о строительстве космодрома "Байконур".

- Ну а вот с Вами лично, не случались ли непростые, как говорят нештатные ситуации, которые запомнились на всю жизнь?

- Случались, конечно, уж если не трагические, или наоборот, комические, то во всяком случае, непростые ситуации, из которых приходилось, грубо говоря, выпутываться. Одна из таких ситуаций сложилась летом 56-го года. К августу выполнили все заказы, новых работ не планировалось, и я отпросился в отпуск. Взял путевку в Феодосийский санаторий, подлечиться после полученных травм в истории с метеорологической ракетой и, предвкушая удовольствие, направился в Крым. Обалдевший от крымских красот, Черного моря и художественной галереи Айвазовского, наслаждался крымскими фруктами, санаторным комфортом и песчаным пляжем. Но вот, где-то на 8-10-й день отдыха, в почтовой ячейке нахожу телеграмму: "Срочно прибыть в часть". Уж больно мне не хотелось бросать отдых, да и лечение, путевка пропадала и не восстанавливалась! Решил телеграмму игнорировать, сделав вид, что не получил её. Проходит дня три, вызывает начмед госпиталя и дает расписаться, указав время и дату, что я прочитал телеграфный вызов на службу, подписанный генералом Головчанским. Деваться некуда, дело принимает серьезный характер, просто так отозвать из санаторного отпуска, да ещё предоставленного для лечения, было нельзя.

Собрался и в тот же день приехал на Феодосийский полигон, откуда уходил служебный самолет на Конституцию - полевой аэродром в/ч15644. Ждать пришлось недолго, но после взлета пришлось пережить несколько неприятных минут. Сидел у иллюминатора по правому борту и вижу - из-под капота правого двигателя потихонечку подтекает масло.
Наблюдаю - капельки превращаются в струйки, достигающие задней кромки крыла, начинают капать с него. Через пару минут двигатель останавливается, винт его становится "во флюгер", самолет идет бочком. Все бы ничего, ИЛ-14 самолет летучий, но беда не приходит одна. Где-то над Керченским полуостровом попали в глубокий туман, самолет стал терять высоту - в то время на передней панели салона висел высотомер. Летим минут пятнадцать - двадцать, самолет болтает, земли не видно, высота медленно падает. Голос летчика приказывает пристегнуться, крепче держаться за кресло, поджать колени. Суши лапти… Но любопытство берет верх, гляжу в иллюминатор, под самыми колесам самолета, на удалении нескольких метров пролетела линия электропередачи, взгляду открылась бетонная полоса, мы на земле Краснодарского аэродрома.
На исправлении неисправности ушло несколько часов, и к вечеру мы на Конституции. Прямо с телефона дежурного по площадке звоню дежурному по управлению, прошу доложить генералу Головчанскому о моем прибытии, тут же для реабилитации, докладываю о происшествии в воздухе, объясняя задержку, и прошу указания - что делать. Получаю команду прибыть к начальнику Управления на следующее утро.

Переспав дома, утром мотовозом прибываю на вторую площадку, докладываю, дежурному и немедленно приглашаюсь в кабинет. Первый же вопрос меня ошарашил своей несуразностью: "Доложите, каким образом три изделия (на военном жаргоне, ракеты - прим. АК) без охраны отправили в Болшево!". Не понял, отвечаю, о каких изделиях идет речь. А выясняется, что маневровый мотовоз, собирая порожняк из спецвагонов для 8К11, зацепил одиночный вагон, включил его в состав, а затем, состав, путешествуя по железной дороге, прибыл в Болшево. Когда сняли крышки вагона, к изумлению всех увидели в нем три экспериментальные ракеты. За кем они числились, как без всякой охраны попали в Болшево - покрыто мраком неизвестности. Доложил генералу, так и так, ракеты за мной не числятся, учет ведет специальная служба Главного инженера части, комендант площадки с представителем ж.д. службы. Я же вагон не принимал и под охрану не сдавал. Не долго раздумывая, генерал объявил мне неполное служебное соответствие со всеми вытекающими последствиями, но самым обидным для меня был испорченный отпуск.

Делать нечего, догуливать не стал. Прошло несколько месяцев, выполнили очередной заказ, вагонов с ракетами никто больше не угонял. Вызывает меня генерал через пару месяцев, так и так, говорит, пойми ситуацию: кто-то же виноват, с кого-то должен быть спрос, иначе спрос - с меня. Ну, а теперь, за хорошо выполненный заказ благодарность тебе, да премия трехмесячным окладом. Ждал я, ждал, чтобы ещё раз вагончик увели, - нет, дважды на одном месте не везёт!

- Ну и подводя итог нашей с Вами беседе: как бы Вы охарактеризовали в целом годы жизни проведённые в Кап.Яре?
- Жизнь и служба в Капустином Яре представляется как какая-то глыба бесконечно тяжелого воинского труда в бесконечном времени и пространстве Астраханской степи, с ее запахами полыни и шелестом волнующегося степного ковыля, свистом сусликов и клекотом орлов, с ее бездонным звездным небом и огромной, нигде больше не виданной луной, захватывающей, казалось с половину неба, с ее пыльными бурями и снежными заносами, степными пожарами и солнечными миражами, бесконечными полями цветущих маков, джунглями степных оазисов с клубками змей и гордо вышагивающими дрофами и с шумом вспархивающих из под ног стрепетов, с мириадами насекомых и изнуряющей мошкой, с незабываемой прелестью рыбалки, Волжского займища и прожитой в Капустином Яре, отданной ему молодости.


 

Обсудить этот текст можно здесь