Portfolio

Владимир Усольцев

Весёлая пора, души очарованье…

В это лето мне досталась пегая кобыла Машка с трёхмесячным гнедым - в папу - жеребёнком, у которого и имени-то ещё не было. Машкин жеребёнок - и всё имя. Машка была крупной и сильной и норов имела не самый покладистый. В прошлом году я впервые работал на покосе, сгребая сено в валки конными граблями, и дали мне, как новичку-неумехе, самого спокойного конька по кличке Дон. С ним у меня особых проблем не было. Он словно понимал, что меня ещё учить и учить искусству обхождения с конями, и не вредничал. А когда я в первый же день по пути с покоса свалился с него, и он наступил мне на руку своим правым передним копытом, Дон моментально переложил свой вес на левую ногу и задрал вверх правую, чем спас моё предплечье от неминуемого перелома. Я отделался тогда обширным синяком. Всем хорош был Дон, но был он стар, и зимой отправили его "на колбасу".

А Машка имела дурную репутацию, и все совхозные мальчишки это знали. Я умудрился опоздать в первый покосный день к конюшне, и мне, как последнему, досталась именно она. Машка вначале усыпила мою бдительность, легко давшись себя взнуздать и водрузить себе на шею упряжь, но, когда я попытался взобраться на её высоченную спину с приступочки, которой служил огромный лиственничный чурбан, лежавший возле конюшни, Машка начала свой типичный спектакль. Только я собрался вскочить на неё, как она резко отодвинулась корпусом и встала мордой ко мне, словно ухмылялась: "Накося- выкуси!". Я снова подвёл её к приступочке боком, но она опять в последний момент развернулась и снова осклабилась на меня под дружный смех уже оседлавших своих коней пацанов. В конце концов, конюх помог мне взобраться на капризную Машку, придержав её у приступочки. "Теперь держись!" - успел выкрикнуть конюх.

Предупреждение это не было благим пожеланием. Машка славилась своими обязательными проверками седоков на прочность посадки. И в этот раз она тут же начала скакать на месте, высоко подбрасывая круп. Подскочив несколько раз и убедившись, что седок продолжает сидеть, Машка, как ни в чём ни бывало, успокоилась. Это был обычный Машкин ритуал. Её жеребёнок крутился поблизости, оглашая округу радостным ржанием, временами игриво пускаясь с места в галоп.

Сегодня - первый наш рабочий день. Сегодня мы должны перегнать наши грабли на дальний покос за Маяк в направлении татарской деревни Таловки. Поэтому мы не поскакали в дальнюю дорогу, а степенно - с упряжью на шее особенно не поскачешь - отправились в ближнюю - на кузницу. Там нас ожидали подготовленные к новому сезону зубастые конные грабли. Разобрав грабли, кому какие нравятся, мы быстренько запрягли в них своих коней и весёлой колонной тронулись в дальний путь, покачиваясь на стальных сиденьях грабель, застеленных фуфайками, служившими нам также и сёдлами.

* * *

Покосная пора - лучшее время года. Солнце высоко в небе приятно печёт сухим жаром, от которого совсем не душно. Речка уже прогрелась так, что можно часами не вылезать из воды - не замёрзнешь. Травы выбухали в полный рост, вся природа блаженствует. Кузнечики в траве дают оглушительный концерт. Кукушка то и дело начинает отсчёт годов, сколько кому осталось жить, а в лесу цветут волшебные цветы огоньки - так в наших краях называют жарки - и роскошные лесные лилии, называемые у нас по-простецки башмачками. Много в наших лесах и синих колокольчиков, и нежно-голубых незабудок. В лесу есть множество и других цветов, названия которым никто и не знает. Вдоль дороги разливает дурманящий райский аромат кашка, цветущая большими соцветиями меленьких белых цветочков. Самый скромный цветок эта кашка, но ничто не сравнится с её волшебным ароматом. Разве что черёмуха может ей составить конкуренцию. Над цветами - непрерывное гудение хлопотливых пчёл. Наше сухое солнечное лето - рай для пчёл и пчеловодов. В стародавние времена были у каждого жителя Приусолья свои ульи, полные самого лучшего мёда лесных цветов. У бабушки на чердаке сохранились остатки от двух ульев, обеспечивавших когда-то всю её семью с пятью детьми целый год целебной сладостью. Но что-то случилось в природе, и перестали почему-то местные жители держать пчёл, словно сговорились. И невдомёк нам, пацанам, что мёд может быть не совхозный, а свой. А совхозного мёда мы и вовсе не видим. Есть в совхозе пасека, но нет у нас - совхозных жителей - мёда. Парадокс какой-то!

Чем хороши наши леса, так это полным отсутствием комаров - сухо для них у нас, и слава Богу! Даже на берегу Усолки не досаждают нам эти твари, вынуждающие жителей тайги носить летом вонючие, пропитанные дёгтем, сетки. Только пауты и оводы привносят неприятный диссонанс в чудную гармонию нашей природы. Эти кровопийцы очень любят лошадиную кровь, и вынуждены наши кони постоянно размахивать метёлками своих хвостов и мотать головами, отгоняя назойливых паразитов.

Водятся в наших лесах зайцы и косули - по-нашему, дикие козы; лисы и волки. Но увидеть их можно только зимой. Летом же в густой зелени лесов их увидеть никому не удаётся. Кто летом может попасться на глаза, так это гадюки. Особенно много их в лесах на правом берегу Усолки. Иногда гадюку, спешащую переползти по своим змеиным надобностям на другую сторону, можно встретить прямо на дороге. Наши гадюки - живородящие. В конце августа у них сезон родов. Тогда можно встретить и новорожденных гадюшат - полностью приспособленных для самостоятельной жизни ядовитых гадов, укус которых может быть столь же опасным, как и укус взрослой гадюки. Каждый совхозный пацан может похвастаться, что он убил не одну змею. Почти каждый выход за брусникой в бор под Мокрый Ельник сопровождается встречами со змеями - там их особенно много. Мы особенного страха перед этими смертельно опасными тварями не имеем. Обязательная обувь совхозного жителя в лесу - кирзовые сапоги - непосильны для змеиных зубов. В сапогах - хорошо, не надо таращиться под ноги, не наступаешь ли ты на гадюку, что обязательно, если ты направился в лес босиком.

* * *

Наша весёлая кавалькада из полудюжины грабель через час с небольшим оказалась на месте. Переезд прошёл без осложнений и казусов, если не считать первоначальный испуг жеребёнка, увидевшего, что за его мамой неотступно следует страшное чудовище с огромными изогнутыми в дугу зубами, зловеще позванивающими на неровностях дороги. Жеребёнку хотелось бежать рядом с мамой, но неотвязное чудовище сзади действовало жеребёнку на нервы, и он успокоился лишь отбежав от мамы в сторону на самую обочину дороги. Так он и пробежал до места, опасливо косясь на грабли. Машку, казалось, жеребёнок совсем не интересовал. Изредка она поглядывала на него, проржав ему какое-нибудь короткое указание, на что жеребёнок отвечал весёлыми прыжками и заливчатым ржанием жеребячим дискантом.

На месте - большой веренице обширных лесных полян, соединённых друг с другом широкими проходами - нас уже ждали. Два "Беларуса" с большими тракторными косилками стремительно и весело скашивали богатую травяную смесь, в тени стояли грузовичок "ГАЗ-51", привезший мужиков и баб с вилами, и гусеничный трактор ДТ-54 с волокушей. Тут же зияли две глубоких канавы - силосные ямы. Сегодня - силосование. Свежескошенную траву заложат и утрамбуют в канавы, накроют слоем земли, и зимой будет готово лакомство для коров, намного более ценное, чем сухое сено.

Силосование! Мечта совхозных пацанов. На силосе можно заработать в два-три раза больше, чем на такой же работе при заготовке сена. Никто не может объяснить, почему так получается, но это факт: за день непрерывной работы на конных граблях при закладке силоса можно заработать аж невероятных три новых рубля, а за день такой же работы на заготовке обычного сена и рубля не заработать. Жалко, что не вся трава идёт на силос. Зоотехническая наука утверждает, что коровам нужны и "грубые корма", то есть, обычное сено. Потому-то силос закладывается далеко не каждый день. Но сегодня, в первый же день покоса, - праздник! Сегодня - силосование!

Бригадир, он же учётчик, даёт нам указание разобраться по поляне, которую уже докашивали шустрые "Белорусы", и сгребать скошенную траву в валки, укладывая их вдоль вытянутой семигектарной поляны. Мы выстроились примерно на середине длинного края поляны, и работа закипела! Эх, какая это красота - работа на конных граблях! Здесь нужна чёткая организация, и когда она есть, то результаты слаженной работы приведут в восторг любого. Начинает самый опытный из нас - Лёнька Зайцев. Его отец косит траву в одном из "Беларусов". Лёнька осознаёт свою ответственность и держит своего коня строго по прямой, прицеливаясь на отмеченную глазом берёзу на той стороне поляны. Следом за ним с интервалом метров пятнадцать по очереди, придерживаясь края подчищенной предыдущими граблями полосы, вступают в работу и все остальные. Зубья грабель периодически поднимаются через каждые шесть-семь метров, оставляя после себя высокий валок собранной травы.

Хорошо сконструированы конные грабли! Они подгребают так чисто, что после них не остаётся ни одной былинки, только чистая короткая стерня, которая через месяц с небольшим вновь станет густой травой. И для подъёма зубьев грабель достаточно только легко нажать ногой на педальку. Зубья приподнимутся и тут же снова опустятся, оставив за собой аккуратный валок травы. Хороший механизм, эти грабли!

В нашей работе важно выдержать ровность валков. Для этого требуется внимательность. Нужно поднимать зубья своих грабель точно в тот момент, когда они поравняются с валком, оставленным предыдущими граблями. У хорошей команды грабарей возникают радующие глаз длинные ровные валки. И нам требуемая ровность удаётся. Шесть грабель оставили за собой широкую чистую полосу, разделённую равномерно чередующимися валками.

Пройдя всю поляну до противоположной кромки, наша команда, соблюдая чёткий порядок, разворачивается и идёт назад. Ещё два-три таких прохода, и сидящие в тени у силосных ямы мужики и бабы могут начать свою работу - накладывать траву из валков на тракторную волокушу. А пока они отдыхают после очистки силосных ям от лишнего мусора.

Солнце печёт уже немилосердно, и все наши одёжки, кроме трусов, перекочевали на сиденья под фуфайки. Посредине поляны ощущается лёгкий ветерок, приносящий приятную прохладу из глубин окрестного леса. Жеребёнок весело скачет кругами вокруг мамы и уже не пугается подъёма зубьев грабель, сообразив, что граблям нет до него никакого дела, у них есть своя работа - делать красивые валки. Валки ему явно пришлись по душе. Он скачет вдоль них, деликатно стараясь на них не наступать. Наверное, ему не хочется нарушать их строгий порядок. Так незаметно он и воспитается в уважении к чужому труду и вырастет из него через пару лет хороший рабочий конь. А Машка добросовестно трудится, и сама выбирает самое верное направление движения, так чтобы грабли шли точно по краю очищенной предшествующими граблями полосы. А мне только и остаётся, что вовремя нажимать на педальку. Что ни говори, а умнее лошадей нет животных.

* * *

"Белорусы" скосили первую поляну и урчат теперь, еле слышные, на соседней. Уже давно включились в работу и сборщики травы. ДТ-54 на малой скорости ползёт вдоль валков, таща за собой волокушу, на которую мужики и бабы вилами набрасывают траву сразу с 6 валков, захватывая по три валка с каждой стороны. Подцепив добрый пук травы, спешат они к волокуше. Сбросив траву, спешат назад. Со стороны их работа напоминает копошение муравьёв. После сборщиков с вилами часть травы остаётся на земле, и эти остатки надо опять подобрать - не пропадать же добру. Для подчистки из нашей команды выделяются одни грабли, и остаётся нас теперь пятеро для главной работы.

Но вот мы закончили первую поляну. Теперь можно и передохнуть в теньке. Собравшись на краю поляны недалеко от силосных ям, мы освободили коней от так нелюбимых удил - металлических скобок, продеваемых им через рот. Только с помощью этого немилосердного устройства можно заставить коня слушаться, если ему захочется посвоевольничать. Привязав коней поводами уздечек к стволам берёзок, мы прилегли в тенёчке. Лёжа на спине так приятно смотреть в голубую бездну неба, слушая лёгкое шептание берёзовых листьев.

Вдруг из-за темноты листвы выскочили высоко-высоко на небе два белых стремительных следа, перед которыми двигались едва видные серебристые точки. И тут же послышался характерный гул реактивных двигателей, ослабленный огромным расстоянием до них. Парочка истребителей МиГ-15 из Канска летели в учебный полёт. Видимо, сегодня у них задание лететь на максимальных высотах. Они часто летают вблизи нашего совхоза, иногда пролетая на бреющем полёте, от которого можно и оглохнуть. Ещё недавно в нашем небе летали обычные самолёты с пропеллерами - бомбардировщики и истребители. И вот уже года три, как их сменили стремительные и изящные реактивные МиГи.

У меня всегда при виде самолётов бьётся сердце. Я ведь тоже буду лётчиком. Эх, здорово бы лет так через десять пролететь над совхозом и покачать крыльями, как это иногда делают военные лётчики, приводя всех в восторг! Скорей бы закончить школу! Но время… Оно такое тягучее и тянется так медленно…

Но и тягучее время не стоит на месте. Подошёл бригадир и посылает нас на соседнюю поляну. Там всего три гектара. Нам надо там не только уложить скошенную траву в валки, но и сделать из валков кучи - так удобнее будет мужикам накладывать траву на волокушу. Мы неспешно собираемся и замечаем, что одна силосная яма уже почти полна травы. Теперь очередь отдыха за сборщиками, а гусеничный ДТ-54 начнёт трамбовать траву в первой яме, давя на неё всем своим стальным весом и прессуя её почти до твёрдого состояния.

* * *

Вторая поляна была узкой и искривлённой. На ней трудно было получить красивые ровные линии валков. И лошадям не нравятся постоянные развороты на краях поляны. Они отвлекают их, очевидно, от каких-то важных лошадиных мыслей, которым они предаются на ровных участках. Я давно заметил, что лошадям более всего по душе размеренный шаг или лёгкая рысца, когда бегут они посредине дороги, о чём-то сосредоточенно задумавшись. Наверное, они - порабощённые человеком вольные дети степей - находят душевное спасение от уныния своей подневольной жизни в сосредоточенном философствовании. Мне тоже нравятся пешие переходы из совхоза в Дзержинск к бабушке и назад, когда я иду, не замечая дороги, погружённый в свои мысли. Так можно идти долго-долго, и так здорово в это время мечтается. Интересно, о чём мечтает Машка? О бескрайних ковыльных степях и о мчащемся навстречу восходящему солнцу табуне?

* * *

Обед! Все работники собираются у силосных ям. Кони, распряжённые и спутанные, пасутся неподалеку. Жеребёнок пристроился под брюхом Машки и жадно сосёт молоко. В тени, в небольшом углублении у корней корявой берёзы лежит лагушка - аккуратненькая эллипсовидная бочечка с небольшим отверствием в крышке, заткнутым берёзовой шпонкой. Вода в лагушке, несмотря на жару, студёная, колодезная. А какая она вкусная! К лагушке выстраивается очередь с кружками. Кто выпивает воду залпом, а кто растягивает удовольствие, потягивая воду из кружки небольшими глотками. И все, напившись, удовлетворённо восклицают: "Ух! Хороша водица!".

Каждый разворачивает свой узелок, извлекая из него обед. Почти у всех он один и тот же - кусок сала, кусок чёрного хлеба и бутылка молока, заткнутая пробкой из скрученной бумаги. Кое у кого уже есть свежие огурцы. Все сосредоточенно едят. Устанавливается тишина, и внезапно становится слышным трезвон кузнечиков, ошалело скачущих по свежескошенной поляне. Наша работа для кузнечиков - явное потрясение.

Но вот обед закончен, и начинается отдых. Два часа можно поспать, пока не минует пик зноя, от которого уже слабо спасает и тень от леса. Все укладываются поудобнее, и уже послышалось первое всхрапывание уставших мужиков. Залёг на бок и жеребёнок. Только взрослые лошади остаются на ногах, неспешно пощипывая траву у кромки леса и время от времени энергично обмахиваясь хвостами.

Мне не спится. Я лежу на фуфайке, как на подушке, и смотрю ввысь. Небо сияет голубизной, слегка подёрнутой белесой дымкой. Так всегда бывает во время зноя. Когда небо делается совершенно чистым и синим, наступает прохлада. Высоко в небе появился коршун. Его чёрный силуэт с зубцами маховых перьев по краям крыльев зловещ и наводит ужас на сусликов. Но какие суслики могут быть здесь, в лесу? Наверное, коршуну просто нравится плыть так вот без малейшего взмаха крыльев по небу и любоваться цветистыми полянами.

До чего же хорошо летом! И почему Пушкин его не любил?! Осень, которую он так воспевал, тоже бывает красивой, но и тогда она называется летом. Бабьим летом. Когда приходит настоящая осень, всё раскисает под дождями, и пройти по улице становится настоящей проблемой. Да и в дом как зайти с пудами грязи на сапогах? Приходится их вначале обскабливать палочками, а потом ещё отмывать в корыте с ледяной водой. Брр… У каждого крыльца стоит такое обязательное корыто. Наверное, Пушкин сам себе сапоги никогда не мыл и не месил грязь пешком, а всюду ездил в карете. "Ах, лето красное! Любил бы я тебя, кабы не пыль да зной, да комары да мухи". Летом пыль, конечно же, бывает, но только у дороги. А зной? Зной же костей не ломит. Наоборот, так приятно ощущать сухое тепло и позагорать на солнышке. Комары? А где они, комары? Нет у нас комаров. Только что возле речки нет-нет и попадутся. Вот только что мухи. Ох уж эти мухи, но и на них есть управа. В каждой избе - а мухи, почему-то так и лезут в дома - висят липкие ленты, на которые налипают эти назойливые твари. Вот и не страшны уже мухи. Наверное, во времена Пушкина не придумали таких ловушек для мух, вот Пушкину и приходилось отгонять их от своего стола. Я представил себе темпераментного поэта, как он размахивает гусиным пером, отгоняя мух от своих свеженаписанных строчек, и заулыбался. Эх, здорово бы совершить путешествие во времени и подарить Пушкину с десяток липких лент-мухоморов. Может быть, он тогда изменил бы своё мнение о лете?

* * *

Отдых закончился с оглушительным треском тракторных пускачей. Жеребёнок перепугался и спрятался, дрожа всем телом, за Машкиным животом. Но, видя, что привычные к такому треску лошади не обращают на него внимания, жеребёнок успокоился. Он с любопытством наблюдал, как я запрягал его маму. Когда я затягивал чересседельник, он подошёл ко мне вплотную и стал меня обнюхивать, стараясь понять, кто же я такой, почему его мама так покорно меня слушается? Я попытался погладить его по мордашке, но он испуганно отскочил. Мне пришла в голову идея, как добиться расположения жеребёнка. Я подошёл к Машкиной морде и стал её ласково поглаживать и приговаривать: "Ай да Машка! Ай да умница". Машке явно понравились мои знаки внимания, и жеребёнок это заметил. Он вновь осторожно подошёл ко мне, а я продолжал поглаживать Машку по гладкой морде и почёсывать её за ушами. Жеребёнок неожиданно ткнул меня в бок своей мордашкой, словно приглашая, чтобы я почесал и его. Я осторожно протянул руку к его мордочке и легонько коснулся её. Жеребёнок вздрогнул, отпрянул, но тут же снова приблизился ко мне. Я вновь осторожно коснулся его мордашки. Жеребёнок снова вздрогнул, но уже не стал отскакивать. Я слегка погладил его и поднёс руку к его губам. Он обнюхал мою руку и, видимо, удовлетворившись знакомством с ней, отскочил с весёлым ржанием, высоко подбрасывая круп. "Вот я какой, вот я как умею!" - говорил весь его счастливый вид.

Ещё две больших поляны были скошены, и трава с них полностью убрана. Обе силосные ямы были туго набиты доверху, накрыты берёзовыми ветками и засыпаны слоем земли. Учётчик заранее сообщил нам, что мы заработали в этот день по два рубля семьдесят копеек новыми. Целое богатство!

* * *

Солнце уже близилось к горизонту, когда мы, оставив грабли и упряжь у силосных ям, отправились домой. Завтра утром мы заберём грабли отсюда и переместимся дальше в сторону Таловки на другие поляны, где уже подсохла скошенная позавчера на сено трава. А сейчас мы возвращаемся домой верхом. Сёдлами нам служат всё те же фуфайки. Мы весело помчались галопом, но вынуждены были остановиться. Жеребёнок придумал небезопасную игру. Он стал … нападать на взрослых коней, помимо своей мамы, подскакивая к ним и лягаясь, стараясь попасть копытцами им по морде. Лошади резко осаживали, и двое седоков из-за этого свалились на землю. Атакованные лошади не пытались образумить жеребёнка, проявляя удивительное терпение к его выходкам, и жеребёнок вконец распоясался. Тогда мои товарищи потребовали от меня скакать далеко впереди всех, чтобы жеребёнок оставил их в покое. Так мы и прибыли на конюшню. Вначале я на Машке с жеребёнком, и уже потом остальные.
На конюшне первое дело - напоить коней. Вода для них припасена в высокой большой бочке, к которой могут подойти сразу несколько лошадей. Вода должна быть чистая и свежая, иначе кони не станут её пить. Машка энергично направилась к бочке и опустила губы в воду, словно присосавшись. Тут же пристроился и жеребёнок. Уже подошли и другие кони, и жеребёнок, напившись, отошёл от бочки, а уработавшаяся Машка всё цедила и цедила воду мелкими глотками.

Я шёл домой, покряхтывая от боли. Это была знакомая по прошлому году боль от первой проездки верхом. На самом неподходящем месте возникают мозоли и садятся чирьи, которые перестают донимать лишь примерно через месяц каждодневных мук. И ноги так и норовят широко расставиться циркулем. Приходится с усилием держать их ровно. Так всегда начинается освоение верховой езды.

* * *

На третий день покоса Машка стала позволять мне забираться на неё с приступочки и не пробовала проверить меня на прочность посадки. Я добился её расположения мелкими взятками - кусочками сахара, которые она осторожно подбирала с моей ладони мягкими губами и с удовольствием разгрызала своими большими жёлтыми зубами. И жеребёнку доставался по утрам маленький кусочек сахара. В награду за это жеребёнок позволял мне гладить его по мордашке и трепать его гриву.

Жеребёнок продолжал хулиганить, атакуя по пути на покос или с покоса взрослых лошадей. Однажды он решил лягнуть и маму. Машка, в отличие от других лошадей, с ним не стала церемониться и крепко укусила его за холку. Жеребёнок не ожидал такого афронта и жалобно заржал, трясясь от обиды. Машка проржала ему в ответ какое-то сердитое нравоучение, и жеребёнок перестал хулиганить. Мы с Машкой получили право скакать вместе с остальными, а это, скажу я честно, намного веселей.

Дни шли за днями. Мы объездили с нашими граблями все ближние и дальние покосы и постепенно разбогатели. В день получки мы, как взрослые, станем в очередь в кассу в совхозной конторе и получим кто двадцать, а кто и тридцать с лишним рублей. Только Машка с жеребёнком ничего не получат. Несправедливо! А почему? Зачем Машке и тем более жеребёнку деньги? Они и так счастливы. Я это вижу по их глазам. Машка счастлива, когда она о чём-то своём сосредоточенно размышляет, а жеребёнок - когда скачет в своё удовольствие, срываясь с места в стремительный галоп и оглашая округу весёлым ржанием. Жеребёнок заметно подрос за этот месяц и - смотри-ка! - он тоже стал задумываться, как и взрослые кони, когда размеренно вышагивает в общем строю с покоса домой.

И я, покачиваясь на могучей спине Машки, тоже предаюсь размышлениям. Почему же Пушкин не любил лето? И я догадываюсь, почему. Он не был в наших краях! Если бы он побывал на Усолке, он бы такого никогда не написал: "Ах, лето! Любил бы я тебя…". Интересно, а что бы он написал о нашем лете? Никто не сможет ответить на этот вопрос, но я догадываюсь.

Обсудить этот текст можно здесь